Тяжкие повреждения
Шрифт:
Айла понимала, что это больше не кажется ей ни достойным восхищения, ни неизбежным. Наверное, теперь она смотрела на это как родитель, а не как ребенок; как кто-то уязвимый, не как тот, кому суждено победить.
Тем не менее десятилетний Джейми был под присмотром Мэвис в тот вечер, когда носился с толпой мальчишек по заднему двору Мэвис и упал. Мэвис позвонила Айле из отделения «Скорой помощи»:
— С ним все хорошо, но могло быть хуже. Тебе лучше приехать.
Мартин сказал:
— Поезжай.
Она подумала, что попробует дозвониться Джеймсу из больницы, чтобы не терять времени.
Мэвис обнимала беспокойную, расстроенную семилетнюю Аликс и одновременно
— Я им сказала, чтобы не бегали с палками в руках, — сказала Мэвис. — Но они, я так понимаю, все равно бегали. Он упал. Рассадил лоб, но в глаз вроде бы не попал. Сейчас, наверное, его как раз зашивают. Айла, прости. Я им сказала, чтобы бросили палки. Они говорили, что это ружья.
Ошибка Айлы. Она не купила ему игрушечный автомат, считала, что этих ужасных компьютерных игр больше чем достаточно, и по глупости не предусмотрела, что Джейми найдет, из чего сделать воображаемое оружие.
— Ты не виновата, — сказала она Мэвис, потому что, хотя вина Мэвис в этом и была, то же самое могло случиться у них во дворе.
— Успокойся, Аликс, пожалуйста, ты мешаешь.
Джейми наложили восемнадцать швов. Весь его лоб превратился в распухшую, темную, страшную рану. Все это обрушилось на Джеймса, когда он вернутся домой, потому что в больничной суете Айла так и забыла ему позвонить, упущение, которое нелегко было объяснить.
— Господи, Айла, — сказал он ей, а Джейми он сказал: — Будешь теперь осторожнее, научишься делать то, что тебе говорят. Правила придумывают не просто так. Может, в следующий раз будешь слушаться.
Он обнял Аликс и посадил ее себе на колени:
— Ты ведь не будешь делать глупостей, правда?
Она с серьезным видом покачала головой. Она польщена, подумала Айла. И немножко подлизывается.
— Это урок нам всем, — сказала Айла и обняла безутешного Джейми. — Серьезный урок, да, милый?
На следующий день на работе Мартин спросил:
— Все хорошо? — И Айла кивнула.
У него самого было четверо детей, поэтому он сказал:
— Всякое бывает, да? До смерти страшно, что не всегда можешь их уберечь.
И тема была исчерпана.
Джейми и Аликс продолжали меняться. Казалось, что так родители и учатся постоянно прощаться и расставаться с чем-то. Еще недавно, еще на днях, еще вчера Джейми был шумным и неуклюжим, стоило ему пошевелиться, и что-нибудь падало со стола, валилось со стены, и вдруг он притих, его движения стали точными, тело — управляемым, даже когда он бегал. На подбородке у него вскочил прыщ, голос сломался и изменился, он снова стал неуклюжим, но тихим, говорил коротко и часто дулся. Айла думала, что в этом есть какой-то ритм. Главное, что нужно было усвоить, — ничто не длится вечно.
Аликс уверенно летала, сидя верхом на отцовских плечах, потом ненадолго стала осторожной и робкой. К ней приходила толпа шумных подружек, беспомощно хихикавших в подвале, повизгивавших в девчоночьем восторге, а потом она целыми унылыми выходными валялась на диване, погруженная в свои печали, о которых отказывалась говорить.
Они оба, хотя всегда в разное время, отталкивались от радости, впадали в тоску, погружались в немое раздражение и снова выныривали веселыми. О них обоих сложно было судить, немногое можно было сказать наверняка. Айла думала, что Джейми, пожалуй, задумчивее и, возможно, добрее и ответственнее. У Аликс, казалось ей, будет нежное сердце, но еще ей будет казаться, что она получит все, что только пожелает. Она полагала, что в конце концов люди из них
Столько надежд, столько труда, столько любви… Она скорее умерла бы, чем допустила, чтобы с ними случилось что-нибудь дурное. У Джейми на лбу был бледный, но различимый белый рубец, напоминавший о том, как близка беда, если ты беспечен и неосторожен.
«Мы везучие», — говаривал Джеймс, и она стучала по дереву, думая, что лучше бы ему помолчать.
Она гадала, не приходит ли ему в голову, что его дети могут однажды взглянуть на него и сказать что-то вроде: «Ты уже старый. Уйди с дороги». Ей казалось, что нет. Если бы он об этом думал, то относился бы к ним настороженно и подозрительно.
Его собственный отец ничего такого не ожидал.
Теперь у Джеймса было десять магазинов, и временами становилось неспокойно, когда он подходил слишком близко к краю. Даже если он не рассказывал, что происходит, она всегда понимала, когда случалось нечто подобное. Он чаще и крепче стискивал зубы, выходил из себя не только с ней и иногда с Джейми, но даже с Аликс. Когда он начинал огрызаться, она понимала, что они могут вот-вот потерять все.
Хотя все они потерять не могли, потому что у нее тоже была работа. Подкопив и взяв относительно небольшой кредит, она выкупила часть агентства и стала партнером Мартина. Они увеличили штат. Они, как и Джеймс, взлетели, хотя несколько ниже над землей. С Мартином они виделись в основном на работе. У них обоих были свои заботы и потребности, но она видела, что они хорошо друг к другу относятся и доверяют друг другу, и уж, конечно, они хорошо сработались. Возможно, то, что ни в каком ином отношении они друг друга не интересовали, очень способствовало. И еще то, что темп сбавлять было нельзя. И то, что постоянно приходилось учиться, создавать что-то, придумывать и разрабатывать в тех областях, где до сих пор ничего не было сделано. Им сопутствовал успех, и это повышало адреналин, давало драгоценное воодушевление. Айла ощущала себя счастливой и удачливой оттого, что все это свалилось ей прямо под ноги: на тарелочке, как сказала Мэдилейн.
Непохоже было, что Джеймс постоянно доволен. Его подбородок, который было так приятно гладить, стал тяжелее, длинные бедра утолщились. Стать толстым ему не грозило, но брюшко у него выросло, и он не всегда его втягивал. Если искать во всем что-то хорошее, то он выглядел основательно.
Она тоже менялась, животик у нее отвисал, если она о нем забывала, у глаз и рта прорисовались отчетливые складки. В темно-рыжих волосах появлялась седина, но она не планировала с этим ничего делать, только если седина пойдет некрасивыми клочьями. Она записалась в фитнес-клуб и вставала на полчаса раньше, чтобы успеть позаниматься. Бедра у нее после родов немного раздались, но это было вроде почетного знака, вроде ордена, так она полагала, и не лишено привлекательности.
Она начала представлять, как все будет через десять лет или около того, когда дети вырастут и уедут и они с Джеймсом останутся вдвоем. Думала, что особой страсти, накала и обновления чувств ждать не приходится, но скорее всего все будет вполне терпимо. Дело будет только в том, достаточно ли этого терпимо, и она подозревала, что, когда придет время, она решит, что недостаточно. Иногда они ссорились так же мерзко, как тогда, когда он не хотел, чтобы она работала, но в основном по обычным житейским поводам: когда им ехать в отпуск, кто пойдет на родительское собрание. Она считала, что они партнеры, такие же, как она с Мартином, хотя менее внимательные и вежливые, и в совсем другом деле.