Тысяча и один день
Шрифт:
Он выпрямился и, расстегнув ремень, начал снимать с себя мокрые джинсы. Синди, лежа, стала торопливо освобождаться от юбки, стягивая ее через бедра. Наблюдать за находящимся рядом мужчиной, который раздевался у нее на глазах, было неловко, но вместе с тем невыносимо захватывающе. Бесстыдно взглянув, она не смогла отвести глаз от того, что ей вдруг открылось. И сладостно вздохнула, осознав, что сейчас станет обладательницей этого сокровища.
Ее руки задержались на резинке трусиков и застыли там, словно приклеенные. Да, он уже видел ее в нижнем белье, но в тот момент им владели совсем иные чувства.
— Сними же их, Синди.
— Что? — очнулась она, поскольку ее восхищенный взгляд был прикован к Говарду.
Мужчина склонился над ней и стянул трусики, оставив ее обнаженной.
Она сама привлекла его к себе, и когда он оказался сверху, страстно и самозабвенно ответила на поцелуй. Говард медленно вошел в нее.
— О Боже, как я мечтал о тебе! — тихо прозвучало его признание.
11
Пути назад уже не было. Просто добрых и милых приятелей, поддерживающих друг друга в трудный момент, из них не получилось. Все выходило гораздо серьезнее. Говард теперь знал об этом, и взгляд любимой женщины говорил ему, что и она это понимает.
Синди нетерпеливо постанывала, ее бедра двигались ритмично ему навстречу, дыхание было учащенным. Говард тоже не стеснялся собственных непроизвольных стонов, испытывая невероятные ощущения, которые накатили на него словно мощный морской прибой. Женщина с нежной готовностью встречала его движения, и ее полузакрытые глаза светились счастьем.
— Говард! — вскрикнула она.
Они вдвоем уже поднялись к заветной вершине страсти.
Синди содрогалась, первой завершая свой путь страсти. Ее вскрики и стоны еще больше заводили его. Нарастающее желание пробивалось в нем все сильнее, стремясь вырваться наружу, пока, наконец не выплеснулось, сопровождаемое глухим протяжным стоном. Испытывая сладостный трепет, Говард заглянул женщине в лицо, смахнув прилипшие волосы, и нежно поцеловал. Оба замерли в блаженстве. И он вдруг внезапно понял, как естественно и логично все, что происходило сейчас между ними.
— О чем ты думаешь? — спросила Синди.
— О тебе, конечно, — ответил он, ласково перебирая ее волосы.
— Сейчас твоя улыбка выглядит какой-то хищнической, — сказала она и улыбнулась.
Говард поцеловал ее в шею.
— Что ж, может быть, ты и права. Я как раз ощущаю себя хищником.
— Неужели? — засмеялась женщина и отдернула руку, как бы испугавшись. Но тут же в блаженстве закатила глаза, потому что он языком дотронулся до ее плеча, и, опустившись ниже, начал медленно ласкать соски. Она страстно выдохнула:
— О Говард…
И он стал целовать ее тело, прокладывая путь сверху вниз по шелковистой коже. Синди с готовностью открылась навстречу, желая, чтобы он опять вошел и заполнил ее всю.
И когда это произошло, застонала, стараясь отыскать ртом его губы… Их наслаждение было огромно, неистово, оглушительно. Оба захлебывались в сверкающих волнах страсти, растворяясь в море сладостного счастья и любви.
Потом оба лежали, обнявшись, и молчали. Не слишком ли стремительно развиваются события? — спрашивал себя Говард. Может быть, не стоило гнать лошадей, а надо было продвигаться вперед понемногу, шаг за шагом? Отличительными чертами его характера были расчетливость и терпение. И все же, если он чувствовал, что стоит на правильном пути, хладнокровие отступало на второй план. Утомительное ожидание только тяготило его.
Говард решил, что сейчас следовало убедиться в том, что Синди не хочет, чтобы он уходил. Если она пожелает просидеть, разговаривая всю ночь напролет, чтобы таким образом отвлечься от грозы, все еще бушевавшей за окнами, что ж, замечательно. За то время, пока они знакомы, накопилось немало подходящих тем для беседы. Если ей захочется как-то иначе развлечься, он не будет возражать.
Синди не двигалась, дышала ровно, и Говард, взглянув на нее, убедился, что она спит. Ничего, у них потом будет много времени, чтобы обо всем поговорить, а сейчас одно только ощущение того, что женщина умиротворенно заснула, тесно прижавшись к нему, доставляло огромную радость. Обняв ее, он прикоснулся к ней щекой и замер, боясь разбудить. В этот момент снаружи сверкнула молния, и Говард испуганно взглянул на Синди. Но та даже не пошевелилась.
— Спокойной ночи, дорогая, — ласково прошептал он и стал тоже медленно погружаться в сон.
Какое-то насекомое, видимо, муха или комар, ползало по ее плечу. Синди смахнула его, пробормотала что-то сквозь сон, потом, попыталась, не открывая глаз, взять вторую подушку, которая, как всегда лежала рядом, чтобы накрыть ею голову. Будильник молчал, так что вставать было еще рано… Странно, подушка оказалась слишком тяжелой, или ее что-то крепко держало.
Глаза открывать было лень, поэтому Синди попыталась натянуть на голову одеяло. Однако руки, нащупали рядом что-то очень твердое и большое. Синди растерянно заморгала и начала водить руками вокруг. Глаза никак не могли привыкнуть к яркому утреннему свету.
— Доброе утро, — промычал кто-то совсем рядом.
Она вскрикнула от неожиданности. Ее крик превратился на самом деле в приглушенный хрип, но в кровь уже успела поступить изрядная порция адреналина. Силясь выпутаться из складок одеяла и простыней, она попыталась сесть, но что-то очень сильное и тяжелое мешало ей.
— Синди, — сказал все тот же низкий голос, показавшийся на этот раз знакомым.
Затем она ощутила прикосновение теплых и нежных губ у себя на плече.
Страх исчез, и женщина решила, что бороться бессмысленно. К тому же ей было приятно. Она погрузилась обратно в одеяла и простыни, удовлетворенно вздохнув, когда теплые поцелуи начали прокладывать себе дорожку от шеи к подбородку и щекам. Тогда она посильнее прижалась к лежащему рядом Говарду.
— Доброе утро, — снова прошептал он, затем, отведя рукой волосы, начал целовать ее затылок.
Синди перевернулась на живот, думая, что участившееся сердцебиение разбудит ее лучше любого, самого громкого будильника. Только надо, чтобы каждое утро рядом с ней лежал Говард и целовал ее… Вот оно что! Почему ей раньше это не приходило в голову? Она тихо застонала, когда его теплые сильные руки начали гладить ей плечи. Подчиняясь им, она опять оказалась на спине, и наконец, открыла глаза, в то время как влажные губы Говарда поочередно коснулись ее сосков.
— Ты прелесть, Синди, — тихо сказал он. И услышав, как в ответ она что-то неопределенно хмыкнула, добавил, улыбнувшись: — По утрам ты немногословна и особенно соблазнительна.
— Да, сэр, — пробормотала она невнятно сквозь все еще не прошедшую дрему, но губы мужчины сомкнулись вокруг одного из ее сосков, не дав возможности произнести что-нибудь вразумительное. Впрочем, она ничуть не жалела об этом.
Говард, устроившись сверху, начал уже раздвигать ее ноги, совершая ритуал утреннего пробуждения. Но женщина протестующе захныкала и похлопала его по ягодицам. Он удивленно заглянул в ее сонные глаза.