Тысяча И Одна Ночь. Книга 10
Шрифт:
А окончив свои стихи, девушка заплакала сильным плачем, и все, кто был в доме, закричали, плача, так что едва не погибли, и не было среди них никого, кто бы не исчез из мира, не разорвал бы своих одежд и не бил бы себя по лицу из-за красоты её пения. И ар-Рашид сказал: "Поистине, пение этой девушки указывает на то, что она влюблённая-разлучённая". И её господин ответил: "Она потеряла мать и отца". И ар-Рашид воскликнул: "Это не плач того, кто потерял отца и мать, это тоска того, кто лишился любимого". И ар-Рашид пришёл в восторг и сказал Исхаку: "Клянусь Аллахом, я не видел ей подобной!" И Исхак молвил: "О господин мой, я дивлюсь на неё крайним удивлением и не владею своей душой от восторга".
А ар-Рашид при всем этом смотрел на хозяина дома и вглядывался в его прелести и изящество его черт. И он увидел у него на лице следы желтизны, и обратился к нему, и сказал: "О юноша!" И юноша ответил: "Я здесь, о господин". И ар-Рашид спросил его: "Знаешь ли ты, кто мы?" - "Нет", - отвечал юноша. И Джафар сказал: "Хочешь ли ты, чтобы мы сказали тебе, как имя каждого из нас?" - "Да", - отвечал юноша. И Джафар молвил: "Это повелитель правоверных и сын дяди господина посланных", - и назвал ему имена остальных
"Осведоми меня о нем, - сказал халиф.
– Может быть, твоё исцеление придёт через мои руки".
– "О повелитель правоверных, предоставь мне твой слух и освободи для меня твоё внимание", - молвил юноша. И ар-Рашид воскликнул: "Подавай твой рассказ, - ты внушил мне желание его послушать!"
И тогда юноша сказал: "Знай, о повелитель правоверных, что я человек из купцов, торгующих в море, и род мой из города Омана. Мой отец был купцом с большими деньгами, и было у него тридцать кораблей, которые работали в море, и плата за них каждый год составляла тридцать тысяч динаров. А он был человек благородный и научил меня письму и всему, что нужно человеку. И когда пришла к нему кончина, он позвал меня и заповедал мне то, что обычно, и затем Аллах великий взял его к своему милосердию (да оставит Аллах в живых повелителя правоверных!). А у моего отца были товарищи, которые торговали на его деньги и ездили по морю. И в какой-то день случилось, что я сидел в моем жилище, вместе с несколькими купцами, и вдруг вошёл ко мне один из моих слуг и сказал: "О господин, у ворот человек, который просит позволения войти к тебе". И я позволил ему, и он вошёл, неся на голове что-то закрытое, и поставил это передо мной и открыл, и вдруг оказалось, что это плоды, поспевшие не вовремя, и редкости и диковинки, которых нет в нашей стране. И я поблагодарил его за это и дал ему сто динаров, и он ушёл благодаря. А потом я разделял принесённое среди всех, кто был со мной из друзей, и спросил купцов: "Откуда это?" - "Из Басры", - сказали они и стали хвалить плоды и описывать красоту Басры, и все они сошлись на том, что среди городов нет города прекраснее Багдада и его обитателей. И они начали описывать Багдад и прекрасный нрав его жителей, и его хороший воздух, и красивое расположение, и моей душе захотелось туда, и мечты мои привязались к тому, чтобы его увидеть. И я продал свои земли и владения, и продал корабли за сто тысяч динаров, и продал рабов и невольниц, и когда я собрал все свои деньги, их оказалось тысяча тысяч динаров, кроме драгоценных камней и металлов. И я нанял корабль, и погрузил на него деньги и все своё имущество, и плыл на нем дни и ночи, пока не прибыл в Басру. И я провёл там некоторое время, а потом нанял корабль и сложил на него свои деньги, и мы плыли вниз по реке немного дней и достигли Багдада. И я спросил, где живут купцы и какое место лучше всего для жизни, и мне сказали: "Квартал аль-Карх" И я пришёл туда, и нанял дом на улице, называемой Шафранная, и перенёс все свои деньги в этот дом, и провёл там некоторое время. А затем в какой-то день я отправился на прогулку, имея с собой немного денег (а был день пятницы), и пришёл в соборную мечеть, называемую мечеть аль-Мансура, в которой совершается соборная молитва. И когда мы кончили молиться, я вышел с людьми и пошёл в место, называемое Карн-ас-Сарат. И я увидел в этой местности высокий красивый дом с балконом, выходящим на берег, и на балконе было окно. И я подошёл, среди других людей, к этому помещению и увидел сидящего старика, одетого в красивые одежды, от которого распространялся приятный запах. И старик распустил свою бороду, и она разделялась у него на груди на две пряди, подобные серебряным тростям, и вокруг него стояли четыре невольницы и пять слуг. И я спросил одного человека: "Как зовут этого старика и какое его ремесло?" И он сказал: "Это - Тахир ибн аль-Ала, и он содержатель девушек. Всякий, кто к нему входит, ест, пьёт и смотрит на красавиц".
"Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - я уж давно хожу и ищу чтонибудь подобное!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала девятьсот сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша воскликнул: "Клянусь Аллахом, я уже давно хожу и ищу что-нибудь подобное!" И я подошёл к старику, о повелитель правоверных, - говорил он, - и приветствовал его, и сказал: "О господин мой, у меня есть до тебя нужда".
– "Что у тебя за нужда?" - спросил он. И я сказал: "Я хочу быть твоим гостем сегодня вечером".
– "С любовью и охотой!" - ответил старик. А потом он сказал: "О дитя моё, у меня много девушек, и среди них есть такие, чья ночь по десять динаров, а есть такие, чья ночь по сорок динаров, а есть и такие, чья ночь стоит больше. Выбирай которую хочешь".
– "Я выбираю ту, чья ночь по десять динаров", - сказал я. И затем я отвесил старику триста динаров за месяц, и он передал меня слуге, и этот слуга взял меня, и отвёл в баню, находящуюся в доме, и хорошо мне прислуживал. А когда я вышел из бани, он привёл меня в какую-то комнату и постучал в дверь. И к нему вышла девушка, и он сказал ей: "Бери твоего гостя". И девушка встретила меня пожеланием уюта и простора, смеясь и радуясь, и ввела меня в удивительную комнату, украшенную золотом, и я всмотрелся в эту девушку и увидел, что она подобна луне в ночь её полноты, и ей прислуживали две невольницы, подобные звёздам. И она посадила меня, и села со мной рядом, и сделала девушкам знак, и они принесли столик со всевозможным мясом - курицами, перепёлками, ката и голубями, и мы ели, пока не насытились, и я в жизни не видел кушаний слаще этих. И когда мы поели, столик был убран, и принесли столик с напитками, цветами, сладостями и плодами, и я провёл с этой девушкой месяц в таких обстоятельствах.
А когда
– "Вешай золото", - сказал он. И я пошёл, и принёс золото, и отвесил старику шестьсот динаров за месяц, и он позвал слугу и сказал: "Возьми своего господина". И слуга взял меня и отвёл в баню, а когда я вышел, он привёл меня к дверям какой-то комнаты и постучался, и из комнаты вышла девушка: "Возьми своего гостя", - сказал он ей. И она встретила меня наилучшей встречей, и вдруг я вижу - вокруг неё четыре невольницы. И она приказала принести еду, и принесли столик со всевозможными кушаньями, и я стал есть, а когда я покончил с едой и столик убрали, девушка взяла лютню и пропела такие стихи: "О мускуса дуновенье из вавилонских стран, Любовью моей молю - послания мои доставь! Я знал в этих странах раньше милых жилища все - и Возвышенней средь жилищ других они истинно! И та в них живёт, любовь к кому всех влюбившихся Пленила, но пользы нет для них от неё совсем".
И я провёл у неё месяц, а затем пришёл к старику и сказал: "Хочу ту, что за сорок динаров!" И старик сказал: "Вешай золото!" И я отвесил ему за месяц тысячу двести динаров и провёл с девушкой месяц, точно день, столь прекрасной я нашёл её внешность и её общество. И затем я опять пришёл к старику. А дело было уже под вечер, и я услышал большой шум и громкие голоса и спросил его: "В чем дело?" И старик сказал: "Сегодняшняя ночь у нас самая знаменитая из ночей, и все люди развлекаются в эту ночь, глядя друг на друга. Не хочешь ли ты подняться на крышу и посмотреть на людей?" И я сказал: "Хорошо!" И поднялся на крышу и увидел красивую занавеску, а за занавеской - великолепное помещение, в котором стояла скамья, и на ней были прекрасные ковры, и там сидела красивая девушка, которая ошеломляла смотревших своей красотой, прелестью, стройностью и соразмерностью. И рядом с ней сидел юноша, положив руку ей на шею, и целовал её, и она целовала его. И, увидев их, о повелитель правоверных, я не мог владеть своей душой и не знал, где я, - так ослепил меня прекрасный облик этой девушки. И когда я спустился вниз, я спросил девушку, у которой я был, и описал ей облик той девушки, и она сказала: "А что тебе до неё?" И я воскликнул: "Клянусь Аллахом, она взяла у меня ум!" И девушка улыбнулась и сказала: "О Абу-ль-Хасан, у тебя есть до неё желание?" - "Да, клянусь Аллахом, она овладела моим сердцем и умом!" - воскликнул я, и девушка молвила: "Это дочь Тахира ибн аль-Ала, и она наша госпожа, а мы все - её невольницы. Знаешь ли ты, о Абу-ль-Хасан, сколько стоит её ночь и день?" - "Нет", - ответил я. И девушка сказала: "Пятьсот динаров, и по ней вздыхают сердца царей".
– "Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - я изведу все свои деньги на эту девушку!" И я провёл всю ночь, борясь со страстью, а наутро я пошёл в баню и надел самые роскошные одежды из одежд царей и, придя к отцу девушки, сказал ему: "О господин, я хочу ту, чья ночь по пятьсот динаров".
– "Вешай золото!" - сказал старик. И я отвесил ему пятнадцать тысяч динаров за месяц, и он взял их и сказал слуге: "Отведя его к твоей госпоже такой-то!" И слуга взял меня и привёл в помещение, наряднее которого не видел мой глаз на лице земли.
И я увидел, что девушка сидит там, и когда я увидел её, она ошеломила мой ум своей красотой, о повелитель правоверных, и была она подобна луне в четырнадцатую ночь..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же наступила ночь, дополняющая до девятисот пятидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша рассказал повелителю правоверных о качествах той девушки и продолжал: "И она была подобна луне в четырнадцатую ночь - красивая, прелестная, стройная и соразмерная; её слова позорили звуки лютни, и как будто её имели в виду слова поэта:
И если б она явилась вдруг многобожникам, Её бы сочли они за бога, не идола, А если бы в море вдруг солёное плюнула, То стала б вода морская от слюны сладкою.
А если монаху на востоке явилась бы, Оставил бы он восток, пошёл бы на запад он. Или слова другого; Взглянул на неё я раз, и впали в смущение Тончайшие мысли от чудесных красот её.
Внушила ей мысль её, что я её полюбил, И мысль эта отразилась вмиг на щеках её И я приветствовал девушку, и она сказала" "Приют и уют, добро тебе пожаловать!" И взяла меня за руку, о повелитель правоверных, и посадила с собой рядом, и от крайней тоски я заплакал, боясь разлуки, и пролил слезы из глаз, и произнёс такое двустишье:
"Люблю я разлуки ночи - я им не радуюсь, Но, может быть, им вослед придёт единенье. Дней близости не люблю я очень - ведь знаю я, Что будет исходом всех вещей прекращенье".И девушка стала развлекать меня ласковыми речами, а я утопал в море страсти и боялся, хоть был вблизи, мучений разлуки из-за крайней любви и тоски. И я вспомнил горечь разлуки и отдаления и произнёс такое двустишье:
"В час сближенья с нею подумал я о разлуке с ней, И из глаз моих заструились слезы-дракона кровь. И глаза я стал вытирать о шею красавицы - Ведь сдерживает камфара обычно кровь".И девушка приказала принести кушанья, и пришли четыре невольницы, высокогрудые девы, и поставили перед нами кушанья, плоды, сладости, цветы и вино, подходящие для царей. И мы поели, о повелитель правоверных, и сидели за вином, и вокруг нас были цветы, в помещении, подходящем только для царя. А затем, о повелитель правоверных, невольница принесла ей парчовый чехол, и она взяла его, и вынула из него лютню, и, положив лютню на колени, прошлась по струнам, и струны жалобно позвали, как ребёнок зовёт мать, а девушка произнесла такое двустишье: