Тысяча миль в поисках души
Шрифт:
— Падайте! Падайте! Вы убиты…
Так и не поняли Юля с Васей, за что убили негритянских девочек в Бирмингеме. Они видели репортажи об этом убийстве по телевидению и были напуганы и растеряны.
На оконном стекле церкви тоже были изображены Христос и негритянские дети, играющие у его ног. Осколки бомбы выбили нижние стекла витража, на котором были нарисованы дети. Лицо и руки стеклянного Христа покрылись пороховой копотью, и он стал похож на старика негра. От сотрясения остановились часы над входом в церковь. Стрелки показывали 10 часов 22 минуты утра по бирмингемскому времени.
Бомба взорвалась в подвале, где шел урок воскресной школы для негритянских детей. Взрыв раздался вслед за торжественными словами священника: «Вам говорю: «Любите врагов ваших, как самих себя».
У одиннадцатилетней Дэнис Макнайр бомба оторвала голову. В ее широко открытых, застекленевших глазах затаилось удивление. «Любите врагов ваших…»
Стрелки часов показывали 12 часов 42 минуты по вашингтонскому времени, когда президенту Кеннеди, отдыхавшему в загородной резиденции, доложили о событиях в Бирмингеме. Двадцать три ребенка ранены, читал помощник телеграмму из Алабамы. Одна из раненых, по-видимому, на всю жизнь останется слепой. Четыре девочки убиты. Один подросток застрелен полицейским. Негритянский мальчик убит белым хулиганом.
Рассказывают, что президент побледнел, выслушав доклад. Напрасно пятилетняя Кэролайн и трехлетний Джон-младший пытались привлечь к себе внимание отца. Он сидел в глубокой задумчивости, и пальцы его механически барабанили по голубой папке, в которой лежал текст предстоящего выступления президента на сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
В Нью-Йорке было 5 часов вечера, когда группа молодых людей — белых и негров — пришла к зданию Организации Объединенных Наций. На их рукавах были черные траурные повязки. В руках — картонные плакаты со словами: «ООН, защити негров в Бирмингеме», «Господа делегаты, колониальный террор здесь, за воротами ООН», Пришлите войска ООН в Бирмингем».
Порывистый ветер с Ист-ривер хлопал над головами демонстрантов разноцветными флагами государств. Багряный закат отражался в окнах верхних этажей небоскреба ООН; казалось, за стеклами бушует пламя пожара.
По всей стране разносился тогда печальный колокольный звон негритянских церквей, но правящая Америка делала вид, что не слышит его. Негры Бирмингема вышли на улицы города. Среди демонстрантов были школьники. Полиция применила против них пожарные брандспойты. Тугие струи воды, способные опрокинуть автомашину, сбивали с ног, дети теряли сознание. Когда не помогли брандспойты, полиция спустила с поводков разъяренных овчарок. «Вырвите кишки этим черномазым, собачки! Повеселите меня!» — надрывался начальник бирмингемской полиции Билли Коннор, по прозванию «Бык». Но правящая Америка делала вид, что не слышит ни лая собак, ни крика детей, ни дьявольского хохота «Быка».
Заголовки газет, вышедших в понедельник, старались перекричать друг друга: «Негры доведены до отчаяния», «Президент воздерживается от посылки войск в Алабаму», «Тень Бирмингема над открывающейся завтра сессией Генеральной Ассамблеи ООН».
19 сентября президент Кеннеди прилетел в Нью-Йорк остановился в старом, но уютном отеле «Карлайл» на Мэдисон-авеню. Свет в его комнатах горел до поздней: ночи. А на противоположном тротуаре четверо демонстрантов подняли над головами огромный плакат. Черными буквами на белом холсте было написано: «Убиты четыре девочки… Если бы одной из них была ваша дочь Кэролайн, вы тоже ограничились бы сожалением, мистер президент?»
В пятницу утром президент приехал в штаб-квартиру Организации Объединенных Наций. В зале его уже ждали. В 11 часов председатель Генеральной Ассамблеи объявил: «Господа делегаты, я иду встречать президента США. Прошу всех остаться на местах». Через пять минут в зал в сопровождении председателя Ассамблеи вошел президент и быстрым шагом направился к креслу с высокой спинкой, стоящему на возвышении рядом с трибуной Генеральной Ассамблеи.
Многие в зале не успели разглядеть Кеннеди, когда-он шел к креслу: президента окружали охранники. Широкоплечие парни в штатском стояли в разных концах зала: в дверях, на галерее для прессы, на балконе, куда на этот раз не пустили публику. Около четырехсот полицейских и агентов безопасности в штатском сторожили в коридорах, в барах, в холлах и туалетных комнатах штаб-квартиры ООН.
Президент раскрыл голубую папку и начал речь.
В зале раздался шум, когда Кеннеди сказал, что свобода существует только на Западе. Если бы в этот миг раздвинулись стены небоскреба ООН, делегаты увидели бы прямо перед собой конный отряд полицейских, галопом несущихся на толпу демонстрантов. Делегаты услышали бы крики женщин и детей. «Убийцы!» — кричали женщины. «Дайте нам свободу! — гремела толпа. — Свободу!.. Свободу!.. Свободу!»
Портреты четырех негритянских девочек колыхались над толпой. Казалось, что их удивленные взоры направлены на небоскреб ООН.
Суровы были лица делегатов стран Азии и Африки, когда они слушали президента США, который признал, что расовая дискриминация существует в Америке.
— Я знаю, — сказал Кеннеди, — что некоторые из вас, сидящих в этом зале, на себе испытали дискриминацию в нашей стране.
…Президент продолжал говорить о свободе, о демократии, о правах человека, а в это время над крышами Бирмингема, над взорванной церковью, над полицейскими броневиками, стоящими на улицах негритянского района, над шестью детскими гробами, над рыдающими женщинами плыли печальные звуки похоронного колокольного звона.
11 ноября Кеннеди неожиданно приехал на Арлингтонское военное кладбище, на то самое, где сейчас его могила. В странной задумчивости ходил он по кладбищу более часа.
— Как тихо здесь, как спокойно! — сказал он сопровождавшим его охранникам.
За три дня до посещения Арлингтонского кладбища президент принял окончательное решение поехать в Даллас. Он отправился туда, несмотря на то, что служба безопасности Белого дома просила его отменить поездку.
Атмосфера в Далласе была накалена. Техасским воротилам не нравился молодой президент, принадлежавший к северо-восточной группе миллионеров. Он был их соперником. Он был чужаком с востока, угрозой, еще не ясно какой, но угрозой. Его личное состояние, чистое произношение выходца из штатов Новой Англии, энергия и остроумие выводили техасских богачей из себя, и они не скрывали своей ненависти. Перед его прилетом в Даллас в городе были распространены 5 тысяч листовок. На них были фотоснимки президента анфас и в профиль, как это делает полиция, когда уведомляет о розыске беглого преступника. Под фотоснимками стояла подпись: «Разыскивается по обвинению в государственной измене».
А в общем-то Даллас был обыкновенным американским городом. Разве что держал рекорд по числу убийств. В те годы Техас шел впереди других штатов по преступности, а Даллас впереди всех городов Техаса.
В городе Форт Уэрт, где на пути в Даллас президент провел ночь, ему снова напомнили об опасности.
— Если кто-нибудь захочет убить президента Соединенных Штатов, — улыбаясь, сказал Кеннеди своему специальному помощнику Кеннету О'Доннеллу, — ему нетрудно будет это сделать. Все, что нужно, — это высокое здание и винтовка с оптическим прицелом…