Тысяча Сынов
Шрифт:
И все же, после того как он одернул Фаэля Торона, Ариман никак не мог отделаться от мысли, что сомнения его собрата могут быть справедливыми. Ритуал, подготовленный Магнусом, был поразительно похож на те, против которых предпринимался Великий Крестовый Поход.
— Все ли мы придерживаемся одного мнения? — спросил Магнус. — Без единогласия мы не сможем продвинуться ни на шаг. Гармония нашего собрания превыше всего, поскольку она затрагивает самое драгоценное — наши души.
— Мы единогласны, — в один голос ответили все
— Наша работа начинается в темноте, но ведет к свету, — продолжал Магнус. — Мой облик обратится в хаос отдельных составляющих, но в целом станет больше, чем сумма его компонентов. Это величайшее из всех наших начинаний докажет, что мы сами хозяева своей судьбы. Мы заявим, что не смиримся с ролью безгласных пешек в Великом Океане, а сами выбираем свой путь. Дилетант станет мастером, самостоятельно принимающим решения. Мало у кого хватит смелости восстать против безучастной Галактики, но мы — Тысяча Сынов, и для нас нет ничего невозможного!
Магнус кивнул Аурамагме, и тот по его знаку пошел к белой каменной плите, а тысяча траллсов монотонными голосами затянули не имеющие смысла напевы. Свет в их кристаллах начал пульсировать, словно в такт биению сердца самой пещеры.
Аурамагма, дойдя до плиты, повернул вправо и обошел вокруг, оставив своей курильницей непрерывный след ароматического дыма. Ариман последовал за ним, декламируя слова ангельского гимна из «Книги Магнуса», и их сила формировалась под звуки, слетающие с губ.
За Ариманом шагал Фаэль Торон, несущий на вытянутых руках атейм, а за ним с незажженным фонарем шел Утизаар. Замыкал процессию Амон, державший в латных перчатках раскаленную жаровню. Пять сыновей Магнуса девять раз обошли вокруг каменной плиты и остановились, когда он занял место в центре.
Примарх Тысячи Сынов лег навзничь на белую плиту, и его одежды свободно свесились по краям. Ариман продолжал читать его книгу, а Утизаар при помощи фитиля перенес огонь из жаровни Амона в фонарь. Затем Аурамагма поднял курильницу, и Фаэль Торон подошел к распростертому на камне Магнусу.
Ариман заметил, что свет стал неравномерным: из кристаллов в руках траллсов со всех сторон к центру протянулись зыбкие струи эфира. Через несколько мгновений весь пол в пещере был залит дымчатым сиянием, поскольку энергия, накапливаемая траллсами, искала выход. Свет накапливался в зеркалах и мощными потоками изливался на Магнуса, создавая вокруг его неподвижного тела призрачную ауру.
— Пора, — произнес Магнус. — Азек, дай мне лунного волка.
Ариман кивнул и снял с переплета книги металлическую фигурку. Полумесяц в освещении пещеры отливал серебром, а клыки волка блеснули, словно ледяные. Он опустил талисман в открытую ладонь Магнуса и обмотал цепочкой его пальцы.
— Мне подарил его на Бакхендге Хорус Луперкаль, — сказал Магнус. — Это изображение украшало его доспехи, но случайная пуля отколола его от оплечья. Брат подарил его
— Теперь мы проверим, правду ли он говорил, — сказал Ариман.
— Да, проверим, — согласился Магнус.
Закрыв глаза, он сжал руку с талисманом в кулак. Дыхание Магнуса заметно замедлилось и стало поверхностным, его сознание было сосредоточено на любви к брату. Через несколько мгновений на его плече появилось кровавое пятно, а из горла вырвался стон.
— Великий Океан, что это?! — вскричал Фаэль Торон.
— Индуцированная рана, — пояснил Амон. — Отголосок, стигмат, называй как хочешь. А означает она одно: у нас очень мало времени, Воитель уже ранен.
— Торон, — прошептал Ариман, — твоя роль тебе известна. Выполни свой долг перед примархом.
Атейм вздрогнул на ладони Торона, поднялся, перевернулся в воздухе и повис точно над сердцем примарха. Серебряный шнурок сам собой выскользнул из короны, свесился через край алтаря и обвился вокруг намагниченной цепи.
— Я буду странствовать в Великом Океане девять дней, — произнес Магнус сквозь стиснутые зубы, ошеломив Аримана столь долгим сроком. — Что бы ни произошло, не нарушайте моего контакта с эфиром.
Пять воинов, окружавших алтарь, тревожно переглянулись.
— Не допускайте сомнений, — велел Магнус. — Не останавливайтесь, иначе все это будет напрасно.
Ариман опустил голову и продолжал читать, хотя не понимал значения слов, не представлял, как их произносить, но все же громко их выговаривал. Его голос постепенно окреп и составил резкий контраст с монотонными напевами траллсов.
— Давай, Торон! — крикнул Магнус.
Атейм рухнул вниз и вонзился в грудь примарха. Над раной расцвел фонтан сверкающей и переливающейся красной крови. В то же мгновение клубящийся свет нашел выход, и ослепительно-белые лучи вырвались из зеркал и сошлись на рукояти атейма.
Магнус с ужасным воплем выгнул спину, его глаз открылся, но в нем не было ни зрачка, ни радужной оболочки, а лишь водоворот самых невероятных оттенков.
— Хорус, брат мой! — вскричал Магнус, и в его голосе откликнулось эхо тысячи душ, придававшее словам странный акцент. — Я иду к тебе!
Над телом Магнуса в пылающей колонне света появился призрачный силуэт.
Глава 24
ОНА БЫЛА МОИМ МИРОМ
ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ
ЦЕНА
Лемюэль весь извелся от беспокойства. Он никак не мог отыскать Аримана, и у Камиллы оставалось все меньше времени. Неделя, так хорошо начавшаяся, всего через пару дней превратилась в настоящий кошмар. Два самых дорогих его друга были опасно больны, а третий страдал на службе у своего повелителя, который ничуть не заботился о его здоровье.