Тысяча Сынов

Макнилл Грэм

— Но тебе неизвестно, что оно означает.

— Я узнаю, — пообещал Магнус. — Для меня нет тайных знаний.

— Ты так считаешь?

— Да. Мой брат никогда не учинил бы подобное безумие.

— Тогда ты плохо его знаешь, потому что все это происходит уже сейчас. Планы Изначального Разрушителя уже приведены в действие, уже расставлены ловушки гордыни, тщеславия и гнева, чтобы заманить в сети сознание рыцарей, которым предстоит свергнуть короля.

—

Ты лжешь.

— Разве? — рассмеялся Хорус. — Зачем бы я стал тебя обманывать, брат? Ты же Магнус, примарх Тысячи Сынов. Для тебя нет никаких тайн, нет недоступных знаний. Ты же сам так говоришь. Ты можешь постичь сущность сказанного, и я это знаю. Хорус Луперкаль всех вас предаст. В погоне за властью он зажжет огни войны во всей Галактике. Ничто не уцелеет, и от супертяжелого ядра Галактики до умирающих звезд на самых окраинах останется только ядерный котлован Хаоса.

— Где произойдет это загадочное превращение? — спросил Магнус, стараясь скрыть возрастающий ужас.

— На маленьком спутнике, — хихикнул монстр. — В системе Давин.

— Если даже все это правда, почему ты мне рассказываешь?

— Потому что это уже началось, потому что я наслаждаюсь твоими страданиями и потому что уже поздно останавливать процесс, — ответил Хорус.

— Это мы еще посмотрим, — заверил его Магнус.

Он открыл свой глаз, и чудовище с лицом Хоруса исчезло.

Вокруг с испуганными лицами столпились Ариман и воины Сехмет.

— Мой лорд! — воскликнул Ариман. — Что случилось?

Рука Магнуса метнулась к лицу, где была отмечена его жертва, принесенная много лет назад. Кожа по-прежнему была гладкой и нетронутой, безо всяких следов совершенства, которым его световое тело наслаждалось в Великом Океане.

Магнус отмахнулся от помощи воинов и поднялся на ноги. Он слышал шелест песчинок в часах Галактики и на мгновение услышал звон бронзового хронометра с треснувшим стеклом и перламутровыми стрелками.

— Нам пора идти, — заявил он, оценив окружающую обстановку по следам пролитой воды.

— Идти? — переспросил Ариман. — Но куда?

— Необходимо вернуться на Просперо. Нам предстоит много дел, а времени осталось совсем мало.

— Мой лорд, это невозможно, — возразил Ариман.

— Невозможно?! — взревел Магнус. — Это слово неприменимо ко мне, Азек. Я Магнус Красный. Для меня нет ничего невозможного.

Ариман покачал головой:

— Я не это имел в виду, мой лорд. Нас снова вызывают в амфитеатр. Скоро будет оглашен приговор.

Показались звезды, но большая их часть скрылась за сернистыми облаками. Ариман не мог избавиться от впечатления, что они стыдятся смотреть на проходивший внизу спектакль. После внезапного недуга, сразившего Магнуса, он не прекращал попыток восстановить в памяти видение, неясно маячившее в дальнем уголке его сознания.

Несмотря на все старания, видение не становилось отчетливее, и хотя Ариман прекрасно знал, что дальнейшие усилия только отодвинут его, стремление узнать больше перевешивало все разумные доводы. Неизвестно, что совершил Магнус, но

это касалось его брата-близнеца, а все подробности скрывались в глубоком колодце памяти.

Радостное возбуждение тысяч собравшихся в кратере вулкана, вызванное выступлением Магнуса, быстро сменилось тягостным молчанием.

— Почему я чувствую себя так, словно уже осужден? — спросил Магнус, поглядывая на противоположный край амфитеатра, где на высоком пьедестале Малкадор беседовал с Императором.

— Возможно, так оно и есть, — ответил Ариман, заметив взгляд Мортариона, горящий мрачным торжеством.

У Сангвиния на щеках появились нарисованные пепельные слезы, Фулгрим отводил взгляд от их ложи, его красивое лицо исказилось выражением вины.

— Мне уже все равно, — прошипел Магнус. — Надо скорее покончить с этим и разойтись.

Атмосфера балансировала на грани взрыва, как мыльный пузырь, растянутый до такой степени, что поверхностное натяжение сравнялось с силой давления. Не было слышно ни слова, лишь шелест одеяний из грубых тканей да сдерживаемое дыхание.

Тишину нарушил Малкадор. Подойдя к краю пьедестала, он трижды стукнул посохом о мраморные плиты.

— Друзья, совет подходит к концу, — заговорил он. — Мы выслушали представителей обеих сторон, и теперь подошло время вынести приговор и восстановить всеобщую гармонию. Предмет спора может расколоть все общество, если не принять мер к объединению сторон, и потому проблема была изучена с величайшим вниманием. Теперь я спрашиваю: есть ли среди присутствующих тот, кто может добавить что-либо к уже сказанному? Говорите сейчас или навсегда оставьте свое мнение при себе.

Ариман осматривал амфитеатр в надежде на помощь Сангвиния, или Фулгрима, или любого другого союзника, до сих пор скрывающегося под маскировочным плащом. Но в нижних ярусах никто не шевельнулся, и он уже почти отказался от надежды, как вдруг в верхнем ярусе поднялся со скамьи воин в силовых доспехах с длинным посохом, увенчанным черепом.

— Я, Таргутай Йесугей из рода Борджигин Хонгхотан, [72] буду говорить, — сказал воин.

Его грубоватый голос с сильным акцентом на конечных гласных выдавал уроженца Чогора.

72

Борджигины(«синеокие») — род князей — объединителей и организаторов Монгольского государства. Родоначальником его считается Буданцар (Бодончар, род. не ранее 970 г.), согласно легенде, сын вдовы Алан-Гоа и небесного духа Тенгри (Желтого Пса). Правнук Бодончара — Хайду, отец основателей самых видных родов (ноянкин, тайджиут, аралуд, куятгергес, хабурход, сунид, хонгхотан, оронар). Потомок его в 8-м колене был отцом Темучина, принявшего имя Чингисхана.

Снежно-белые доспехи с темно-красной отделкой и золотой молнией на плече свидетельствовали о его принадлежности к Легиону Белых Шрамов, а посох указывал на то, что он был одним из библиариев Хана. На чисто выбритом черепе, на темени, был оставлен длинный пучок волос, а смуглое обветренное лицо, пересеченное ритуальными шрамами, оттенял прозрачный капюшон, поднимавшийся над плечами.

По знаку Малкадора воин стал спускаться к арене, двигаясь со спокойным достоинством благородного хищника.