Тысячелетний воин Ярополк

Осипов Игорь Валерьевич

И Ждана. Она бы тоже порадовалась.

Я зажмурился, тряхнул головой, отгоняя тёмные мысли, и перешёл с шага на лёгкий бег. Ждана мертва, и жить прошлым не след. Нужно помнить её, но думать о будущем.

Ноги понесли вперёд, не разбирая дороги, всё одно вернусь. Я уже выучил адрес Васькиного склепа, и у добрых людей всегда можно спросить. Гаражи сменились высоченными домами, а я всё бежал и бежал. Лишь через час бега остановился и упёрся ладонями в стену какого-то дома. На глаза навернулись слёзы. И хоть я сам себе твердил, что не любил Ждану, что женился

по указке, но в час одиночества неизменно вспоминал о ней.

– Не след думать прошлым, — процедил я сквозь зубы и заставил себя улыбнуться.

От горьких дум отвлёк писк смартфона. Я достал волшебную вещь из кармана и нажал на большую зелёную кнопку. Тотчас же передо мной возник крохотный вояка, а под стеклом проявилась карта города с пульсирующей отметкой.

– Заказ категории омега!

Я прищурился и зашевелил губами. Альфа – это дракон, безумный бог или отряд троллей. Бета – один тролль или отряд мелочи, а также равные им. Гамма – крупная одиночная нечисть, сравни по силе одному или нескольким человекам. Омега – это мелюзга.

– Далеко? – спросил я, и вояка потянулся руками вперёд, словно щупая что-то.

– Это какой отряд на связи? – спросил он, и я понял, что это дух показывает мне живого человека, этого… как его… диспетчера.

– Ярополк.

– «Басилевс?». А где Вась Вась?

– Спит.

– Если навигатор не врёт, то до цели триста метров. Ты совсем рядом. Принимаешь?

Я поглядел на нож, висящий на поясе. Мелочь не тролль, наверное, и ножа хватит.

– Да.

– Хорошо, даю наводку.

Передо мной повисла стрелочка, показывающая в сторону ярко раскрашенных домов. Я вынул из кармана жетон и быстро пошёл по указке. А когда заскочил за поворот, то увидел большую толпу, окружившую широкую лужу грязи. Лужа булькала, истекая из канализационного открытого люка, крышка валялась неподалёку.

– Охотники! ИП «Басилевс!» — закричал я, вспоминая науку Вась Вася. Толпа зашумела и начала передо мной расступаться. – Что происходит?

В двух шагах от грязи стоял полицейский, а при виде меня махнул рукой.

– Здарова. Карочь, там какая-то хрень сидит. На детишек кидается, — пояснил одетый в серую казённую одёжу парень и показал на середину лужи.

Немногословный, однако, парень. Ну так и я здесь не для разговоров. Вытащив нож и поудобнее сжав в правой руке, выставил жетон в левой перед собой и шагнул к грязи.

– Охотники! Сдавайся!

Лужа шевельнулась и из неё показалась грязная старушечья голова с редкими волосами, кривыми зубами и бельмами глаз.

– Тьфу ты, — выругался я, — это же кикимора болотная. Их в лесных топях видимо-невидимо.

– Пусь она к се и валит, — огрызнулся полицейский за моей спиной. – Чё они вааще в город пруца?

Я пожал плечами и брезгливо сморщился, ступив ботинками в лужу. Но та была мелкая, не выше подошвы, и кикимора, скорее всего, в люке сидела.

– Ясти, — проскулила тварь, приподнялась повыше над грязью и протянула в мою сторону непомерно длинные и сухие, как болотные корни, руки с крючковатыми пальцами. – Мякоса.

Кикиморы никогда не отличались умом, нападая на всякого, кто оказался рядом с её кочкой или ямой. А дух ли это, зверь или человек – без разницы, главное, чтоб утащить силы были. И человеческий ребёнок в этом смысле самая лакомая добыча — бегает небыстро, сил отбиться нет и ума остеречься не всегда хватает.

Я хотел было податься поближе, но обернулся и кинул полицейскому свой смартфон.

– Засними, — попросил парня и только когда тот выставил чудесное зеркало перед собой, пошёл на тварь.

Хотя снимали сейчас меня много народу. Все достали свои смартфоны и показывали пальцем, галдя на разный лад. Бабы держали детишек, рядом звонко лаял чей-то лохматый пёс, и стоя на скамейках, выглядывала из-за толпы молодёжь.

Я убрал бесполезный жетон и осторожно сделал шаг к кикиморе. Та уподобилась пауку-мизгирю, выползающему из норы на охоту, раскинув сухие-лапы руки в стороны. Ещё шаг, и длиннющая ручонка вытянулась вперёд, ухватив меня за ткань штанов. Тощая-то она тощая, а силы немало. Тонкие сучковатые пальцы разжать сложно.

Но я уже знал повадки этих тварей, и потому просто-напросто перехватил её за запястье и потянул на себя, одновременно с этим отступая. Рука стала удлиняться, как эта… резина, а тварь заверещала и вцепилась второй лапой в край люка. Теперь её нужно тащить, как рака из норы, а рубить не стоит, спрячется, не достанешь.

Народ зашумел, наблюдая за нашим поединком. Я тянул, жилы кикиморы противно хрустели, а сама она истошно верещала.

– Пусти! Пусти! Пусти!

– А вот не угадала! – огрызнулся я, — Сидела бы в болоте, целее была. А сейчас нет тебе пощады!

– Пусти! – визжала старуха, почти полностью показавшись над грязью. Стало видно сморщенное тощее тело с отвисшим пузом, отчего она ещё больше походила на паука. Болтающиеся до колен груди, от которых осталась пустая шкурка, как от змеи после линьки, заставили поморщиться от отвращения. – Пусти!

Когда кикимора оказалась вытащенной из люка и волочилась за мной по асфальту, я резанул ножом по её руке, до сих пор сжимающей ткань на штанах, и наступил на ладонь. Это она сейчас вопит, а стоит потерять бдение, потащит с новой силой. Несколько раз ударив по сухим пальцам ботинком, чтоб сломались, я добежал до тела и схватил кикимору за волосы. Действовать нужно быстро, так как раны на ней весьма резво затягивались, и скоро кости срастутся, дав ей возможность вцепиться в меня опять.

– Вот что тебе не сиделось?! – выкрикнул я, навалился всеми силами на спину старухи, придавливая коленом к асфальту.

Та, упёртая лицом в твердь, заскреблась когтями и попыталась достать меня, отчего пришлось полоснуть ножом по лапам. Раны зашипели от серебра, которым наполнен узор на лезвии.

– Сдаёшься?!

Кикимора совсем обезумела, заверещав на всю округу, и попыталась дотянуться до края канализационного люка рукой-лапой, вытянувшейся на три сажени. От этого толпа дружно ахнула и подалась назад.