Тюдоры. «Золотой век»
Шрифт:
Генрих VIII даже написал что-то в этом смысле королю Франциску Первому – и получил от него письмо, полное сочувствия, где говорилось, что «… легкомыслие женщин известно, но их измены не роняют достоинства истинно доблестного мужа и воина…».
Король Генрих явно придерживался другого мнения – но тем не менее у Катерины Говард был шанс избежать смерти. Если бы она указала, что была помолвлена с Дэремом – на чем он настаивал, – то ее судьба была бы гораздо более счастливой: по английским законам брак с Генрихом считался бы незаконным. Тогда дело могло бы окончиться просто разводом. Ее наказали бы за обман, сослали бы, возможно, заключили бы в тюрьму – но она почему-то настойчиво отрицала факт помолвки.
В общем, дальше уж дело пошло по наезженной колее – всех ее любовников
Его жену, Джейн Паркер, леди Рошфорд, судили за «… недонесение…» и «… содействие Катерине Говард в ее прегрешениях…». Ее не пытали, но, согласно многим свидетельствам, в тюрьме она сошла с ума и по английским законам стала неподсудна за вмененное ей преступление, как лицо, лишенное разума. Король Генрих велел подправить закон.
Леди Рошфорд казнили.
III
Зачем Генрих Восьмой женился еще раз? B своем роде – загадка. Надо думать, он уже не надеялся получить еще одного сына – в конце концов, его физическое состояние было настолько плохим, что могло бы поколебать даже и его самонадеянность, – но кто знает? Как бы то ни было – он женился еще раз и теперь уже на редкость благоразумно. Он выбрал себе в жены Катерину Парр, которой было уже не 18, а чуть за тридцать и которая успела уже дважды овдоветь. В своем роде у нее уже был опыт – примерно в 14 лет ее выдали замуж за пожилого, шестидесятитрехлетнего лорда Эдварда Боро. Как ни странно, это был счастливый брак. Годившаяся своему мужу даже не в дочки, а во внучки, леди Катерина подружилась с его детьми от предыдущего брака, которые были вдвое старше своей новой «матушки». Она сумела устроить удобный и спокойный семейный очаг и для своего мужа, и для всех них. После смерти лорда Боро она вышла замуж еще раз и попала ко двору уже в качестве леди Латимер. После того как муж умер, она неожиданно для себя получила предложение от короля Генриха – и, надо сказать, сильно испугалась.
Но он настоял на своем, и летом 1543 года они обвенчались.
Может быть, в первый раз в жизни короля Генриха у него возник семейный круг. Его шестая жена приложила огромные усилия для того, чтобы все дети короля оказались им приняты – не только его любимец и наследник Эдуард, сын Джейн Сеймур, но и принцесса Мария, дочь Катерины Арагонской, и принцесса Елизавета, дочь казненной Анны Болейн.
В 1545–1546 годах здоровье короля ухудшилось настолько, что он уже не мог в полной мере заниматься решением государственных проблем. Однако мнительность и подозрительность короля, напротив, стали приобретать угрожающий характер. Катерина несколько раз была, что называется, на краю гибели: у королевы были влиятельные враги, и в конечном итоге король мог поверить им, а не жене. На тот момент казни королев в Англии уже мало кого удивляли. Король несколько раз принимал решение об аресте Катерины и каждый раз отказывался от этого шага. Причиной королевской немилости был в основном радикальный протестантизм. При всем том, что Катерина Парр была исключительно спокойной и благоразумной женщиной, в 1545–1546 годах жизнь ее несколько раз висела на волоске. Король чувствовал себя все хуже, мнительность и раздражительность его все росли, доносы на королеву поступали чуть ли не ежемесячно – так что приказ о ее аресте издавался им несколько раз. Катерину Парр, правда, обвиняли не в супружеской неверности, а в приверженности к учению протестантов.
Но не забудем, что формально по этой же причине отлетела на плахе голова Томаса Кромвеля.
Однако королеве Катерине все-таки повезло – каждый раз, буквально в последнюю минуту, она умудрялась отвести гнев своего супруга, и дело ограничивалось тем, что он просто запрещал ей выходить из ее покоев или не допускал к себе – и иногда это длилось неделями и месяцами.
Генрих VIII, несмотря на все свои недуги, затевал войны и с Францией, и с Шотландией и даже завоевал Булонь, которую было очень трудно удерживать и совершенно ни к чему иметь, – но он все еще грезил военной славой. В походах
19
С правильным русским произношением титула графа имеется проблема. В энциклопедиях он именуется и графом Сурреем, и графом Сюрреем, а Г. Кружков, великолепный переводчик и знаток эпохи Тюдоров, называет его и вовсе графом Сарри. Примерно то же самое происходит с произношением фамилии кардинала Уолси – Волси, Вулси и даже Волсей. В общем, автор решил следовать той форме, которая кажется правильной ему самому, и заранее приносит извинения на тот случай, если знающие люди найдут его позицию неверной.
Так вот, в 1542 году Генри Говард участвовал во вторжении в Шотландию, в 1543–1546 годах сопровождал короля в походах во Фландрию и Францию, а в 1544 году и вовсе самостоятельно командовал английским флотом в сражении с французами и показал себя очень хорошо.
В придачу ко всем своим достоинствам воина Генри Говард был еще и поэтом. Собственно, его можно назвать учеником Томаса Уайетта, с которым мы знакомы. Но он пошел дальше учителя – Томас Уайетт использовал итальянский «сонет Петрарки» как образец, а Генри Говард предпочел стихотворную форму собственного изобретения. Считается, что именно он изобрел форму так называемого английского сонета, на семь рифм – три катрена с перекрестной рифмой и двустишие в конце, с рифмой парной.
Прекрасный был молодой человек Генри Говард – одно время, где-то в начале 1530-х годов, его рассматривали как возможного жениха для принцессы Марии Тюдор, дочери короля Генриха. Уж какая муха укусила Генриха VIII в 1546 году – сказать трудно, но он посадил в Тауэр и графа Сюррея, и его отца, герцога Норфолка. Их обоих обвиняли в государственной измене и в попытке захвата власти с целью восстановления в Англии католицизма.
Обвинение даже слегка конкретизировали – Генри Говарду было поставлено в вину то, что он пользовался геральдической эмблемой саксонского короля Эдуарда Исповедника, правившего страной еще до норманнского завоевания Англии в 1066-м, и тем показывал, что претендует на трон. А его отцу, герцогу Норфолку, ставилось в вину потакание и недоносительство.
Их обоих, и отца, и сына, арестовали 12 декабря 1546 года.
В сущности, все дело было зеркальным отражением дела Томаса Кромвеля, только его обвиняли в измене во имя дела Реформации, и одним из главных обвинителей выступал как раз герцог Норфолк.
А на этот раз в Тауэре оказались и он сам, и его сын Генри – а обвинителем выступал Эдвард Сеймур, брат скончавшейся при родах королевы Джейн Сеймур. Он был дядюшкой наследного принца, и это давало ему огромное влияние на дела государства. У короля Генриха при том физическом состоянии, в котором он пребывал, было довольно ясное понимание, что до совершеннолетия своего сына он не доживет.
Соответственно, не было у него заботы важнее, чем обеспечить надежное регентство – мальчика-принца следовало беречь как зеницу ока. В этом смысле король мог доверять только Сеймурам – их интересы были неразрывно связаны с юным Эдуардом, а претендовать на престол сами они никак не могли.
Так что арест Говардов был, возможно, рациональной акцией превентивной «зачистки политического поля». Генри Говард, граф Сюррей, был казнен в Тауэре в январе 1547 года. Приказ о казни его отца был уже готов, но привести в исполнение его не успели.
Король чувствовал себя все хуже, и в конце концов у кого-то из его придворных хватило храбрости на то, чтобы спросить его – не хочет ли он исповедоваться? Король ответил, что надеется на прощение Господа даже в том случае, если бы его грехи были вдвое больше тех, за которые он чувствует себя способным ответить и оправдаться. Впрочем, сказал он, пусть назавтра к нему придет его верный Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский. Ему, пожалуй, можно будет и исповедоваться…
В ночь с 27 на 28 января 1547 года, через 9 дней после казни наследника рода Говардов, король Генрих VIII скончался во сне.