Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы
Шрифт:
Меня поразила груда разнокалиберных, ржавых ключей. Кому они нужны, без замков? Я смотрел и пытался представить, какие шкатулки, столы, поставцы, буфеты, гардеробы, кладовые, подвалы, чердаки запирали они в домах, может быть, уже сметенных войнами.
Подошел мужчина в плащике, чисто одетый, вынул из кармана бумажку с чертежом, начал рыться в груде, примерять ключи. Нет, этот не бедняк…
Повезло, ключ отыскался. Его, правда, понадобилось чуть-чуть подогнать напильником. Но ведь это дешевле, чем заказывать новый. На
Спускается вечер, тянет за собой мглу, поредевшую было за день. Движение стало гуще, машины цугом бегут за трамвайчиком, прямо по линии.
За витринами зажигаются елочки, маленькие, не очень яркие, экономные. Осветилась реклама банка. Молодая пара — оба красивые и веселые — катаются на роликах. Веселые потому, что знают, куда класть деньги. «Смотрите, как легко нам делать сбережения!» Так же легко, как скользить на роликах.
Если верить плакату…
Цена франка
Больше всего в Брюсселе улиц среднего достатка.
Они нешироки, здания гладкостенные, без лепных гирлянд. У тротуара тесно стоят бездомные машины, гаражей здесь мало.
В укромных «брассери» обстановка традиционная: темные панели отделки, угловые диванчики, ветеран-буфет, украшенный дедовской кофейной мельницей. Попадаются и харчевни, где принимают по-семейному: тут же, за вашим столом, сидит старушка — мать хозяина, вяжет носок. Подают «мули» — черные морские раковины в наперченном бульоне с луком. Моллюски внутри съедобны.
Порцию «мулей» можно получить и на улице. Облако пара над переносной плитой, запах сельдерея… Недороги и жареные «эскарго». Это крупные морские улитки в панцирях, напоминающих чалму. Извлекают улитку длиннозубой вилкой, держа панцирь специальными щипцами.
А там шипят под тентом ломтики картофеля — «фриты». Без них тоже немыслима обычная брюссельская улица.
Приезжий, может быть, не сразу уловит заботы и тревоги этой улицы — чистой, на вид зажиточной.
Правда, Бельгия слывет в Европе богачкой. Бельгийцам почти не приходится бросать родину в поисках работы. Бывает, инженер едет за границу по приглашению. Это другое дело. А рабочих Бельгия с давних пор сама принимает со стороны — итальянцев, испанцев, греков, даже французов. Сейчас черный день как будто отодвинулся.
Но все-таки не исчез из вида…
Приезжему из нашей страны, с нашими привычками, трудно представить себе, какая жестокая экономия скрыта за опрятными фасадами. На стойку «брассери» редко упадет десятифранковая монета — в просторечии «тюнн», не учтенная заранее в статье расходов.
Да что — «тюнн»! В семье рассчитан каждый франк. Кто знает, надолго ли поправилась конъюнктура. Да ведь и сейчас полная занятость не во всех отраслях производства. Объявлено же официально — пособия по безработице получают сто тысяч человек.
А цены! Повышаются из года в год, в особенности на продовольствие. За кило говядины или свинины изволь платить на десяток франков больше, чем в прошлом году.
Однажды маленькая булочка, прозванная
Улица сетует на то, что дороги квартиры, дорого обходятся визиты к врачу и лекарства.
Покупая телевизор, не забывают подсчитать эффект в бюджете. Два билета в кино вечером — это, по цене, килограмм масла. Расходы на кино резко сократятся. И на газеты и журналы, на футбол…
Завести машину — тоже выгодно.
— Посудите сами, — сказал мне в «брассери» сосед по столику, — машина необходима. Здесь я отдаю треть зарплаты за квартиру, а за городом жилье гораздо дешевле. Переехал бы, но всю разницу съест автобус. Транспорт и без того отнимает массу денег.
Одна знакомая при нас покупала автомобиль. Дело происходило на ярмарке автомашин. Мы проголодались, встали в очередь за съестным. Как возмущалась бельгийка, что булочка с сосиской стоила на ярмарке дороже на два франка!
Машина здесь не роскошь. Она позволяет обойтись без автобусов, трамваев, в ней дешевле можно съездить в отпуск.
…Когда я вышел из «брассери», улица уже затихала. Окна гасли. Скрылись в темноте супруги на роликах, те, что играючи откладывают деньги. Было девять с четвертью — время позднее для обыкновенной, утомившейся за день улицы Брюсселя.
Размышления у Атомиума
В холодном, вязком тумане, затопившем сегодня Брюссель, он напоминает что-то живое. Кажется, великан, который похваляется силой, жонглирует тяжелыми ядрами. Подходишь ближе, и из тумана со всей стальной определенностью выступают штанги и шары, крепко сваренные между собой, поднятые на высоту в сто десять метров.
В одном из шаров — ресторан. Вы может заказать там пулярку по-брюссельски, сваренную в масле, тающую во рту. Возьмут за нее дороже, чем в городе, но зато вы вправе похвастаться, что пообедали внутри атома. Да — атома! Ведь Атомиум — это не что иное, как молекула окиси железа, выросшая в двести миллиардов раз. Состоит молекула, как известно, из атомов. Скульптор ничуть не нарушил их расположение, он только увеличил и соединил шары-атомы полыми трубами, по которым снуют скоростные лифты и ползут эскалаторы.
Есть шар, отведенный под выставку. Диаграммы и фото рассказывают о мирном применении атомной энергии. Об этом и мечтал скульптор, проектируя свои гостеприимные атомы.
Задуманный как эмблема нашей эпохи, Атомиум возник вместе с Всемирной выставкой 1955 года. Он был ее главным аттракционом и молчаливым ее председателем. Павильоны выставки давно разобраны, а монумент пережил ее, сросся со столицей.
— Ну, красоты я тут не вижу! — раздается рядом со мной по-итальянски в группе туристов.