Тюремные дневники, или Письма к жене
Шрифт:
Выводят на улицу и заводят в автозэк. В железный бокс с зарешеченной дверью. В тамбуре — мент. Бокс набивают, что называется «до упора».
Многие стоят. Почти все сразу же начинают курить. Вентиляции никакой, так что дышать становится почти невозможно. Самая настоящая газовая камера, короче! Некоторое время стоим, потом начинают развозить по судам. Бокс постепенно пустеет. В итоге я остаюсь там совсем один. На Пресню (в Пресненский суд) никого, кроме меня, в этот день почему-то не было.
Ладно, приехали. Выводят из автозэка. Два мента по бокам. Оба пристегнуты ко мне наручниками (моя левая рука —
«Слушай, я просто посоветоваться с тобой хочу. Чего нам хоть ждать? Сейчас сюда всякие опера и следователи из Генпрокуратуры, наверное, понаедут. Как хоть нам себя вести?» — «А я откуда знаю?»
Поясняю. «Человек ты не простой, как бы не ошибиться.
Переусердствуешь ненароком, а потом выяснится, что не надо было…
Как хоть с тобой в тюрьме-то обращаются? Жестко или мягко? Так и мы будем!»
Заводят в камеру. Местную сборку. Там уже есть один человек.
Молодой парень, лет двадцати с небольшим. Хорошо одетый, высокий и симпатичный. Обычные приветствия и разговоры. Точнее, разговаривает в основном он один, я же, как обычно, большей частью только слушаю да помалкиваю. (А что я, блядь, могу про себя сказать? Что я Мавроди? Врать же не хочется. Так что лучше уж по возможности помалкивать…) Выясняется, что он с Бутырки, сидит уже полгода. В пятницу был суд, прокурор запросил пять лет общего. Сегодня, вот, приехал за приговором. Я, конечно, утешаю его, как могу:
— Ну, ты первый раз, ранее не судим. Полгода уже отсидел…
Год-другой наверняка скинут. А чего там остается-то? Полсрока отсидишь и выйдешь по УДО (условно-досрочное освобождение).
— Да я-то ладно… У меня ведь еще подельница есть. Ей три года запросили. Вот ее бы нагнали! Ей здесь делать совершенно нечего! Я только о ней сейчас и думаю!
Оказывается, что подельница — это его девушка. Зовут Юля.
— Я ее полгода уже не видел. Вообще ничего не знаю. Как она? Что с ней? В пятницу на суде даже говорить не дали. Так, обнялись да парой слов перекинулись.
— Ну, ничего, сегодня наговоришься.
Э-хе-хе… «Ей здесь делать нечего»! Можно подумать, что мне здесь… Впрочем, ладно.
Наконец его вызывают. Возвращается почти сразу. Проходит к лавке и молча на нее садится. Я тоже молчу и ни о чем не расспрашиваю. Хуй его знает, с суда ведь человек вернулся! Может, ему там десять вместо пяти влепили, и он сейчас вообще в шоке. Какие ему там, в пизду, «разговоры»! Пару минут оба молчим.
— Ничего не понимаю! Представляешь, нас, оказывается, возили сюда, чтобы мое последнее слово выслушать! А приговор только завтра объявят! Это что же, мне завтра опять сюда ехать? Опять в шесть утра поднимут?
— А длинное у тебя последнее слово?
— «Полностью признаю свою вину и во всем раскаиваюсь».
— Все?
— Все!
— С девушкой-то своей хоть поговорил?
— Да слова даже друг другу сказать не дали! Весь суд от силы пять минут занял! Ничего не понимаю!
А что тут «понимать»? «Поднимут в шесть утра!..», «поговорить не дали!..». Да кого здесь все это волнует?! Кого это ебет? «До суда ты еще не человек, после суда — уже не человек». Тюремная мудрость.
Дверь камеры открывается, конвоир мне кивает. Слава Богу, фамилию хоть во всеуслышание не орет. Выхожу. «Руки за спину!» Одевают наручники.
«Правила знаешь?» — «Какие еще правила?» — Начинает зачитывать правила. «Нельзя… Не допускается… При попытке к бегству конвой стреляет без предупреждения!» — «Ты охуел? Куда я в таком виде побегу?»
Повели наверх. Мент спереди, мент сзади. Посередине я в наручниках. Блядь, «картинка с выставки»! Хорошо еще, что хоть прессы, вроде, нет. Хотя, впрочем, в зале суда, может, и есть.
Спрашиваю у конвоиров: «Прессы-то хоть нет?» — «Да мы и сами не знаем. Вроде, нет». Поднимаемся, кажется, на третий этаж. Зал пустой. Ни публики, ни прессы. Заседание, судя по всему, закрытое.
(Так впоследствии и оказалось.) Прекрасно! Просто замечательно! Ну, хоть в чем-то повезло! Любоваться потом на себя во всех газетах в клетке и в наручниках мне что-то совсем не хочется…
Начинается суд. Судья предельно вежлив: «Пожалуйста, встаньте. Так положено…» Ладно, встанем, Чего уж там! Раз «положено»… Ну, так… Следователь, адвокат… Да быстрее, чего тянуть!.. Блядь, адвокат тут еще целую речугу завернул. Короче! Короче! Домой мне пора, в тюрьму! Дел у меня там в камере по горло! Шконку надо перетянуть, бельишко постирать. Сыра с обеда кусок остался, так беспокоюсь, как бы сокамерники голодные без меня не съели. Короче, в общем!!.. Что, все? «Поддерживаете ли Вы позицию своего адвоката?»
Это ко мне, что ли? «Поддерживаю!» Ну, теперь-то все?!.. Еб твою мать!!! «Суд удаляется на совещание. Решение будет объявлено через пятнадцать минут». Ебаный в рот! Какие еще «пятнадцать минут»? А меня на это время куда? Неужели опять в камеру? Да что же это такое делается?!
К клетке подходит конвоир с наручниками.
— Давай руки!
— Зачем?
— Решение положено ожидать в камере.
— А здесь нельзя?
— Положено в камере.
Спорить бесполезно. Протягиваю через решетку руки. Надевают наручники и тем же порядком проводят в камеру. Минут через пятнадцать опять подымают в зал. Оглашают решение. «Учитывая…», «в связи…». Короче, продлить до двенадцатого августа. До двенадцатого августа! Ну, конечно, именно до двенадцатого! Не удержавшись, саркастически спрашиваю у следователя:
— Вы это что, нарочно? Не могли до тринадцатого или, скажем, до четырнадцатого продлить? У меня же одиннадцатого день рождения!
Значит, меня теперь именно в мой день рождения сюда опять привезут?
За новым сроком! Хорош будет подарочек!
Следователь и прокурор улыбаются.
— Не обязательно одиннадцатого. Могут и раньше. Дней за пять.
— Могут. Но сердце мне почему-то подсказывает, что привезут именно одиннадцатого. А оно у меня вещун.
Все смеются. Даже судья, вроде, слегка улыбается. Ладно, поразвлеклись и хватит! Пора и честь знать. Домой, домой! В родную и любимую камеру два-три-четыре СИЗО N 1(так официально называется тюрьма «Матросская тишина»). В хату. Впрочем, не все сразу, До дома еще далеко. Ох, как далеко! Камера, автозэк, сборка… Сколько еще там торчать придется? Ну да ничего, потерпим. Поторчим.