Тюремные люди
Шрифт:
Итог – пять лет с учетом неотбытого условного срока.
Это – минимум того, что судья могла дать, не считая факта, что приговор несправедлив в принципе.
Два года Ира ждала Алексея. Они надеялись, что суд пересмотрит дело, что отпустят по УДО. Увы, стало очевидно – никто из бюрократов не решится пойти против «линии».
Даже свидания были невозможны. Через два года Леша написал Ире: не жди. И перестал отвечать на ее письма.
Я смотрю в его глаза. Нет, там нет влаги – там уже застарелое, глубоко скрытое отчаяние.
Сильный,
Что тут поделаешь?
А мне горько от этой безнадеги, от безжалостности нашей системы, от воплей людей, не желающих знать правду и требующих одного: «Распять!!!»
Люди, остановитесь, оглядитесь! Не все так просто и однозначно. Таких несчастных только на моем пути встретилось немало. Некоторых ждут. Ждут долго. Они играют свадьбы. В тюрьме. В семьях появляются дети. А отцы продолжают сидеть как педофилы.
Что мы за люди, раз допускаем такое?
Охраняющие
Я пишу эти заметки, поскольку хочу передать небезразличным людям то, что ощутил сам, попав в тюрьму.
По прошествии времени, из обычной жертвы превратившись в заинтересованного наблюдателя, я обнаружил, что тюремный контингент для многих остается terra incognita. А ведь здесь – каждый сотый житель нашей страны, через тюрьму проходит каждый десятый (если уже не каждый седьмой) мужчина.
Причем тюрьма одинаково кошмарно влияет на большинство и «сидельцев», и «охраняющих». И еще неизвестно, на кого больше.
Обществу что-то надо делать с этой бедой. А для начала о ней надо знать.
Сегодняшний мой рассказ – об «охраняющих».
Свободнее прочих в тюрьме ощущают себя сотрудники оперативного отдела. В просторечии – опера. Их официальная задача – предотвращать задуманные преступления и раскрывать уже совершенные. Поэтому они мало ограничены тюремными правилами. Зуботычины и многочасовые разговоры, мобильные телефоны и наркотики – вот далеко не полный список их обычного арсенала.
Опера, как правило, – люди, умеющие и любящие общаться. И говорить, и слушать. Впрочем, бывают исключения.
27-летний начальник оперативного отдела по фамилии Пельше, чье труднопроизносимое имя-отчество по общему согласию давно упростили до Сергея Сергеевича, разговаривать не любит. Упершись в лицо собеседника характерными прозрачно-льдистыми глазами, он отчаянно «буксует» в плену похмыкиваний и междометий. Пока трезв.
Собственно, трезвым он бывает редко. Горящие, как стоп-сигналы, слегка оттопыренные уши и легкий запах гарантируют хорошее настроение и гладкую речь их обладателя. Одновременно предупреждая неосторожных: «Не болтай». Профессиональная оперская память алкоголем не выключается.
Впрочем, уж совсем неразговорчивым собеседникам Сергей Сергеевич вполне может помочь своими, далеко не легкими, кулаками. Бьет он профессионально – следов минимум, а человек неделю охает и писает кровью. Большим грехом здесь такой «разговор» не считают. Общее мнение – не зверь, «вольные опера» работают гораздо жестче.
Помимо кулаков Сергей Сергеевич может и чаем с конфетами угостить, и сигарет дать, и даже позвонить по своему мобильнику позволит. Телефончик, конечно, потом перепишет себе в память.
Приезжающие комиссии Сергей Сергеевич воспринимает, как неизбежное зло. В чем не отличается от всех прочих обитателей колонии. Деньги, чтобы кормить эти многочисленные комиссии, Сергей Сергеевич, как правило, собирает с сотрудников. Но если дело близится к получке, то может послать за «поддержкой» к «сидельцам».
Арестанты к проблеме относятся с пониманием и скидываются. Впрочем, иногда вместо этого просят «продать» обратно что-либо из ранее отнятого – обычно телефон или какой-нибудь другой «запрет». Иногда «высокие договаривающиеся стороны» приходят к консенсусу, тогда происходит сделка.
Суду и комиссиям Сергей Сергеевич врет, не задумываясь.
– Сергей Сергеевич, кто написал это объяснение на двух листах? – спрашивает судья.
– Осужденный Бадаев, собственноручно, – четко отвечает Пельше. – Там написано.
– Но Бадаев неграмотный, у него это в личном деле отмечено. Два класса образования!
Молчит Сергей Сергеевич, горят стоп-сигналы… Кто-то может подумать, что ему стыдно. Но мы-то знаем причину. И думает Сергей Сергеевич в это время о своем. Суд ему – «до лампочки». Не «до лампочки» осужденному Бадаеву, но сам Бадаев тоже всем – «до лампочки».
В тяжелые годы реформ представители преступного мира (так называемые смотрящие) кормили тюрьму, предотвращали ненужные конфликты между арестантами, а кроме того, внедряли криминальную идеологию. Теперь тем же занимаются Сергей Сергеевич и его коллеги, фактически готовя будущую «пехоту» преступного мира.
«Ты – не человек, и вокруг тебя – не люди!» «Слушать надо только начальство и не думать, исполняя команду!» «Меньше думаешь – лучше живешь!»
Такие «максимы» вбиваются в головы 18–25-летних арестантов. В результате доля возвращающихся назад, в тюрьму, чудовищна. Те, кто остается в нормальной жизни, делают это не благодаря, а вопреки.
Собственно, поэтому никто особо не удивляется, когда поддавший чуть больше обычного Сергей Сергеевич на общем построении орет во всю глотку: «Кто здесь смотрящий?! Я здесь смотрящий!!!»
Действительно, он.
– Сергей Сергеевич, – говорю я, – ведь если вас и ваших коллег поменять местами с нынешними заключенными, разницы никто особо не заметит?
– Не заметит, – соглашается Сергей Сергеевич и, похоже, нимало не огорчен этим обстоятельством. Он такой же, как все.