Тюремные записки в прозе и стихах
Шрифт:
С середины тридцатых годов тальменцев приобщили к сплаву леса «молем» из верховьев реки Чумыш. Для задержания сплавного леса перед речным мостом установили заградительные боны из тросов, вылавливали брёвна на берег и на лесопильном заводе распускали на брус и доски, которые отправляли в Среднюю Азию, где требовалось осуществить скачок братских республик от феодализма к коммунизму, минуя стадию загнивающего капитализма. О нуждах собственного народа власть тоже не забывала, сбывая отходы лесопильного завода на строительство жилья и социальных объектов. Молевой сплав леса иначе как варварским не назвать. Брёвна, особенно тяжёлая и плотная по структуре лиственница, тонули, выстилая ярусами дно реки. Рыба уходила из гиблых мест.
МыНо смекалистые рационализаторы и здесь извлекали пользу из безалаберщины. Из листвяков, поднятых с речного дна, они приспособились вытачивать шестерни, бесшумно работающие в механизмах и не нуждающиеся в смазке.
Книгу мирозданияНам не прочитать —На её изданииТайная печать.Всё когда-то было,Всё как было – есть,Жаль, открыты силыНа погибель всех.Мы идём куда-то,Разум наш во мгле,Словно мы солдатыНа чужой земле.Режем и корёжимМы земную плоть,Ту неосторожностьНе простит Господь.И возница чёрныйНас загонит в гроб,И опять возникнутПламень и Потоп.Взрослые трудились на рабочих местах, а у детей в школе забот было не меньше.
Мы шагаем в первый класс!Радуются дети,И букет цветов припасПервоклассник Петя.Школа нам вторая мать,С ней к мечте шагаем,Интересно ведь узнатьТо, чего не знаем!В послевоенный период Алтай был охвачен всесоюзным патриотическим порывом освоения целинных и залежных земель. В 1957 году за вскрытие залежавшихся земель более трёх тысяч тальменцев были награждены орденами и медалями СССР.
Народ простой и бесшабашныйМеня всё время восхищал,Он был далёк от мелких шашней,С душою чистой, как кристалл.Освоившись в уличных переплетениях районного центра, Санька подался на Чумыш, красивейшую горную реку, хотя тальменцам оставалось любоваться только её берегами, поскольку воду из-за брёвен не разглядеть. Не река, а сплошной бревенчатый настил, по которому ребятня легко перебиралась с одного берега на другой.
Пускай мы вымрем!Что произойдёт?А ничего! Природа расцветёт!НаА на том, незаселённом, берегу раскинулись несметные заросли красной смородины. Здесь и состоялось первое знакомство Саньки с местным ребячьим сообществом.
– Эй, шкет! Говорят, что ты самбист? – окликнул Саньку тот, что был выше и крупнее других.
– Ну говорят.
– Так давай, покажи, какой ты самбист, а ребята посмотрят. Вишь, собрались.
Ватага из пятерых противников полукольцом угрожающе двинулась на «шкета». Вожак – крайний справа. Столько же наблюдателей оставались на месте, ожидая, как будет проучен самбист, чтобы знал наперёд, кто здесь хозяин.
Быстренько прикинув, что к чему, Санька решил начать с вожака – слишком он грузный и неповоротливый. Видать, в драках давил противников весом, не иначе. «Шкет» кинулся на кодлу, в центр надвигающейся цепи. Группа нападения оторопела от неожиданности, замерев на месте. Как?! Один на пятерых? И кто кому преподаёт урок?
А Санька, сравнявшись с правым крайним, резко повернулся и в прыжке ринулся на него. Подсечкой стопы по ноге верзилы самбист выбил из-под него опору и толчком сбил на землю. Второго опрокинул зацепом голени изнутри за подколенный сгиб ноги остолбеневшего противника. Кто ещё на новенького?
Всего я про себя не знаю,Зверёныш тот ещё порой,Я даже в детстве был не заяц,С такой же дрался детворой.Тут-то братва почуяла неблагоприятное развитие событий и бросилась врассыпную – кто куда. Неплохой урок получили преподаватели. Наблюдатели остались на месте, поражённые результатом драки со «шкетом». Они и разнесли по Тальменке весть о том, что на селе появился непобедимый самбист, который один раскидал по поляне ватагу ребят вместе с вожаком, реноме которого сильно пошатнулось, хоть выбирай нового. А Санька, получивший кликуху Бешеный, был безоговорочно принят в компанию местных пацанов и даже проводил с ними занятия по самообороне без оружия.
Ниже Тальменки Чумыш был свободен от лесосплава и снова представал красивейшей алтайской рекой, широкой и привольной, но надо же было Саньке найти новое приключение… Река была не только привлекательной, но и настолько стремительной, что даже опытного пловца, переплывающего на другой берег, сносило по течению на тройное расстояние. Санька, надумавший переплыть своенравный Чумыш, завязал на голове одёжку и поплыл, но к середине заплыва его сковала усталость и охватил испуг, что смертельно опасно на воде. Он чувствовал, что река готова затащить его на стремнину и понести как щепку, а это полный швах. Обратно уже не выплыть, значит, только вперёд, но сил бороться с течением уже не оставалось.
Вдруг откуда ни возьмись налетела чайка и принялась долбить по голове, дёргать за одежду, пытаясь разобраться, что за существо качается на воде и нельзя ли им поживиться.
Только птичьей атаки ему не хватало! Смех и грех! Забыв об отчаянном положении, пловец принялся отбиваться от нападения сверху, откуда-то появилась злость и энергия, страха точно и не бывало. Отбивался и плыл, чайка уже улетела, а он плыл ещё быстрее – и вот оно, дно под ногами! Не зря же говорили, что он в рубашке родился! Спасибо Ангелу-хранителю, пославшему на спасение чайку! Едва поблагодарил, как послышался небесный голос: «Живи, нужен!» Ангел виделся Саньке высоким седым стариком, борода до пояса, глаза пронзительно-синие. Одет в римскую тогу, на левой руке янтарный перстень, на шее цепь, а на цепи камень с письменами. На голове что-то вроде нефритового обруча, а может, – светозарный нимб.