У Черных рыцарей
Шрифт:
— Почему вы в таком миноре, Фред? — окликнул его Воронов, который шёл позади. — Поверьте моему опыту, в дамское общество всегда надо являться с весёлой физиономией. Печальную они прощают одним только влюблённым.
— В дамское общество? Но ведь речь шла только о патронессе! Да и ту, вероятно, дамой не назовёшь!.. Я встречался с этой разновидностью сушёных вобл, которые так любят всплывать на поверхность всяческих приютов и благотворительных обществ, чтобы покрасоваться хотя бы там! Но чтобы женщина стала патронессой такой школы, как наша, простите,
Воронов громко расхохотался.
— Коли уже вы ударились в рыбью терминологию, то наша патронесса скорее напоминает прехорошенькую золотую рыбку. С таким, знаете ли, длинным хвостиком-веером. Что касается второй дамы… — Голос Воронова сразу стал серьёзным и неожиданно тёплым. — О второй я вам ничего не скажу.. Она не от мира сего, так что и описать её я не смогу.
— Иренэ — слабость генерала, — иронически заметил Нунке. — Как и у всех его соотечественников, у Воронова болезненная тяга ко всем убогеньким и калекам. У славян это происходит вследствие комплекса собственной расовой неполноценности, таким образом, теория…
— Оставьте, Нунке! — резко прервал его генерал. Последнее слово о полноценности и неполноценности рас сказала война. Вверх тормашками полетели и ваши теории, и… Впрочем, не будем об этом. Есть вещи, в которые лучше не углубляться. Таким вот, как я. Как мы с вами.. Что же касается Иренэ, то просто неблагородно относиться к бедной больной девочке так, как относитесь вы. Именно неблагородно…
— Я бы попросил вас не ставить знак равенства между нами обоими. Надеюсь, не надо пояснять, почему именно? — Остановившись, Нунке повернулся лицом к Воронову и смерил его презрительным взглядом. — И ещё попросил бы запомнить: для вас я не Нунке, а герр Нунке!
Генерал сердито засопел. Даже в полутьме было видно, как краснеет его лицо. Казалось, вот-вот с губ старика сорвётся дерзкий ответ. Но привычка безоговорочно подчиняться начальству взяла верх.
— Так точно, герр начальник школы… — буркнул Воронов. — Запомню.
В последнем слове Фреду послышалась не то ирония, не то угроза. Он пытливо взглянул на генерала, но тот быстро опустил веки и наклонил голову, пряча лицо не столько от Фреда, сколько от Нунке. Шеф, очевидно, ничего не заметил. Не скрывая довольной улыбки от только что одержанной в словесной перепалке победы, он повернулся к своим спутникам спиной и снова зашагал по тропочке. Фреду и Воронову оставалось следовать за ним.
Некоторое время шли молча. Нунке шагал легко и широко, хотя тропинка становилась все круче, но генерал стал отставать. У себя за спиной Фред слышал его тяжёлое дыхание, порой проклятья, когда ветки кустарника били по коленям или когда из-под ног скатывались мелкие острые камешки, которыми усыпана была вся тропинка. Фред невольно замедлил шаг, чтобы дать возможность старику отдышаться.
— А шеф не очень считается с вашим возрастом и моим неумением взбираться на такую крутизну. Может, передохнем?
— Уже не стоит.
Действительно, минут через пять тропинка круто свернула, выскочив на небольшое плато, и вилла, во время подъёма исчезнувшая было из поля зрения, теперь словно выросла из-под земли. Нунке поджидал своих спутников, стоя у живой изгороди из подстриженных кустов, окружавшей сад и дом.
— Хочу вас предупредить, Фред: Агнесса Мененлос — наша покровительница, но во внутренние дела школы она не вмешивается. Поэтому и в разговоре не илдо их касаться.
— Я сам чрезвычайно мало осведомлён.
— Это я на будущее. Время от времени вам придётся посещать донью Агнессу, как делаем это мы с Вороновым; ведь здесь нет иного общества.
— Если так заведено… — вздохнул Фред.
— Напрасно вы поморщились, — живо воскликнул Воронов. — Посещение «холма», так мы называем виллу, вносит разнообразие в нашу жизнь. Днём скучать некогда, зато вечерами… Иногда такая тоска одолевает, хоть волком вой! А у доньи Агнессы всегда найдётся для вас стакан отличного вина, да и поёт она неплохо…
— Я ни разу не слышал, — удивился Нунке.
— При вас она другая. Считает, раз вы начальство — Воронов не закончил фразу, на террасе их уже поджидали.
— Падре Антонио, — отрекомендовался Фреду невысокий худощавый человек в сутане, с чёрными бронями, низко нависшими над глазами. Он широко распахнул дверь и гостеприимно пригласил: — Заходите! Мы давно ждём вас.
— Как Иренэ? — спросил Воронов.
— Как всегда, — вздохнул падре. — К сожалению, донье Агнессе изменяет выдержка. Она потакает всем капризам дочери, и это плохо отражается на лечении: захотела — приняла лекарства, захотела — не приняла. Сегодня даже отказалась от массажа…
Падре Антонио и Воронов заговорили по-немецки, потом перешли на испанский, и Фред вдруг смутился. А что, если патронесса не говорит по-немецки? Как они поймут друг друга? С помощью переводчика? Это скучно и всегда создаёт напряжённую, официальную атмосферу… Возможно, придётся поздороваться, перекинуться несколькими словами, выученными в Мадриде, а потом весь вечер просидеть молча, скучая.
Смущение его усилилось, как только они перешагнули порог гостиной и Фред услышал, что его спутники обращаются к хозяйке по-испански. Улыбнувшись, она поднялась с кресла и, медленно сделав несколько шагов навстречу гостям, остановилась посреди комнаты.
Все в этой женщине было гармонично, стройная, гибкая фигура, посадка головы, здоровый загар на молодом красивом лице.
Пока Нунке и Воронов здоровались с Агнессой, Фред успел хорошо её разглядеть. Широкий спокойный лоб, на котором дугами изгибаются чётко очерченные брови. Ровный с тупым концом нос. Крупноватые, но красивого рисунка губы, которых, верно, никогда не касалась губная помада. На подбородке, тоже тупом, мягкая ямочка. Щеки немного впалые. Это придаёт лицу законченность и выразительность. Особенно, когда женщина поднимает глаза, большие, чёрные, с синеватыми белками.