У границы мрака

Головачев Василий

2

Звезда приблизилась – красный карлик с температурой хромосферы в три тысячи пятьсот градусов, в два с половиной раза меньше Солнца по размерам, – увитая тусклой паутинкой протуберанцев. На фоне её пылающего диска стала видна планета, окутанная сеточкой сияния – защитными полями, укрывающими её разумных обитателей от космических катаклизмов. Обитатели надеялись, что силовой щит отразит нападение любого агрессора.

Но агрессор, с борта которого и велась передача, не собирался нападать на планету. Его целью была звезда.

Слева и справа от наблюдателей, сидевших в кабине неведомого

аппарата, вынеслись из-за их спин призрачные дымные шлейфы и устремились к звезде. Какие-то капельки свечения, собравшиеся в светлячковые стаи, метнулись им наперерез, но сгорели в мгновение ока, превратившись в облачка крошечных, огненных, тающих факелов.

Шлейфы, становясь всё тоньше, достигли звезды, вонзились в её экватор двумя шпагами. В местах попаданий загорелись пронзительные синие кольца света, начав увеличиваться в размерах, словно по поверхности звезды побежали гигантские волны, но не воды, а плазмы. А ещё через несколько мгновений звезда взорвалась!

Сначала она растрескалась, как трескается корка на лавовом поле, образовав сеть более ярких трещин. Затем по мере распространения ударной волны из трещин начали вырываться фонтаны сияющей плазмы и световые вуали. И, наконец, она начала разлетаться во все стороны огненными клочьями и дымными струями. Причём процесс шёл с виду неспешно, так как, несмотря на малость, диаметр светила достигал четырёхсот тысяч километров, а скорость разлёта плазмы и вовсе не превышала десятка тысяч километров в секунду.

Одна из плазменных струй достигла шарика планеты, накрытой сеточкой молний, и та скрылась в багровом огненном вихре…

Перед глазами сгустилась мутная сизая пелена, Иван вышел из транса.

Он лежал в саркофаге толкиновского «вселенолёта», способном уместить сразу трёх космолётчиков (создатели Вестника были пятиметровыми гигантами). В зале управления, приспособленном теперь землянами под жилой отсек, царила земная сила тяжести, воздух почти не отличался от земного, поэтому можно было не запаковываться в защитные спецкостюмы типа «кокосов», хотя запахи здесь витали другие, запахи чужой материальности и чужих энергий. Иван в настоящий момент находился в стандартном унике космолётчика.

Елизавета, следившая за ним с высоты выращенного Вестником стульчика, тоже была в унике. Заметив движение оператора, она живо склонилась над краем чаши саркофага:

– Видел?!

Иван сел, снял с головы шлем, удалил с рук и лодыжек присоски биосчитывателей.

– Сколько я отсутствовал?

– Почти час, я уже начала беспокоиться.

– Всё в порядке, Копун не даст мне утонуть в моём же собственном информационном болоте.

Копуном они стали называть толкиновского Вестника по двум причинам. Во-первых, потому, что имя являлось сокращением слов «командный пункт», функции которого Вестник и исполнял. Во-вторых, Вестник начал помогать Ивану копаться в памяти и вытаскивать в сознание файлы из базы данных, которую он когда-то сбросил землянину в подсознание.

Сам Вестник отнёсся к имени индифферентно. Ему было безразлично, как его называют люди.

Иван вцепился в края саркофага, рывком выбрался наружу, спрыгнул на пол, кидая взгляд на ряд других таких же гигантских ложементов, полукругом расположенных вокруг «ствола дерева с раскидистой кроной», каким представлялся узел контроля «вселенолёта». Все они были закрыты прозрачными пузырями крышек. Иван пользовался только тем ложементом, который оставался открытым ещё с момента проникновения в зал Филиппа Каледина, оператора исследовательской группы, рискнувшего первым пробраться в веретено «вселенолёта» во время похода «Дерзкого» к планете-«бублику».

Конечно, он мог и напрямую общаться с Вестником-Копуном, владеющим технологией мысленного съёма, но Елизавета, переживающая за психическое состояние спутника, рассудила, что контакт с Копуном через специальный модуль, созданный ещё конструкторами Вестника, будет безопаснее, и Ломакин, поставивший своей целью прочитать всё, что отложилось у него в глубокой стратегической памяти, не стал спорить. Беседовать с Копуном через терминал «вселенолёта» действительно было удобнее.

– Что видел? – жадно спросила женщина, спрыгнув со своего «судейского стульчика» на пол и обнимая Ивана.

– Расскажу. – Иван поцеловал её (теперь он мог это делать, не стесняясь окружающих, так как на борту «вселенолёта» они остались вдвоём) и направился к куполу бытового блока «Берлога», развёрнутого у стены зала, рядом с контейнерами с водой и запасами продовольствия. Чуть подальше располагались беспилотники, катер «голем» и несколько сервис-формов [2] разного назначения.

Всю эту технику и блок обслуживания оставшихся с Вестником космолётчиков настоял взять на борт «вселенолёта» Бугров, хотя Вестник мог в принципе создать для пассажиров любые условия для проживания. Однако Вересов, принимавший участие в обсуждении плана действий после битвы Вестников, тоже поддержал точку зрения капитана, и всё необходимое для длительного нахождения людей внутри инопланетного аппарата было доставлено с «Дерзкого» и приведено в рабочее состояние.

2

Форм – функционально ориентированный рабочий механизм.

В бытовом блоке, представлявшем собой трёхкомнатное жилище с двумя спальнями, снабжённом автономным энергопитанием, компьютером, генераторами воздуха, синтезаторами, кухонным комбайном и помещением для отдыха, пахло берёзовыми листьями и кипреем.

Снова обнялись, замирая в поцелуе.

Вообще-то целоваться можно было везде, во всех помещениях «вселенолёта». Незримое присутствие Копуна можно было не брать в расчёт, так как человеком он не был. Но проявление чувств «на публике» вызывало в душе молодого человека ощущение неловкости, внутренний протест, нежелание показывать свои эмоции посторонним, поэтому он с удовольствием поддавался совершенно детской уверенности в том, что его «никто не видит», только в стенах модуля.

– Кофе? – предложила Елизавета, отодвинувшись и тряхнув водопадом золотых волос.

Он кивнул, любуясь её лицом.

Киб кухни выдал два стаканчика космиано.

Расположились в комнате отдыха, стилизованной под небольшую веранду где-нибудь в средней полосе России, на фоне лесной опушки.

– Рассказывай.

– В нашей родной галактике было разрушено около тысячи звёзд. – Иван расположился на лежаке поудобнее. – В основном красные карлики. Один из них находился недалеко от Солнечной системы, в Козероге. Копун показал мне эту трагедию.