У хороших девочек нет клыков

Харпер Молли

– Я искренне восхищаюсь женщиной, которая уделяет внимание пальцам своих ног. Итак, какие у тебя планы на вечер? И где та твоя вкусная подружка?

Я бросила кастеты ему на колени, заставив вздрогнуть.

– Ее здесь нет, и она не будет с тобой встречаться.

Он усмехнулся, белозубая клыкастая улыбка разрушила суровость черт его лица.

– Она могла бы, если бы узнала меня получше.

– Она тебя знает, и именно поэтому не будет встречаться.

Он одарил меня своей самой умопомрачительной «снимай-ка трусики» улыбкой.

–

Ну что ж, тогда, наверное, придется согласиться на тебя.

Так и не сумев определить, было ли это оскорблением, я решила проигнорировать его последние слова.

– В тебе есть что-то смутно знакомое, - сказал он. – Точно не могу сказать что. Но ты отличаешься от остальных.

– Это мой шампунь, - сказала я, несколько громче, чем требовалось. – С запахом манго, весьма запоминающийся.

– Нет, дело не в этом, - возразил Дик, затем покосился на меня и решил не упорствовать. Он потянулся ко мне, пытаясь наощупь добраться до моих самых чувствительных к щекотке мест. – Почему мы раньше не встречались? Сколько тебе лет? Чем ты занимаешься, когда не проигрываешь в драках и не колешь меня язвительными замечаниями до полусмерти?

– Я выросла тут неподалеку, - сказал я, оттолкнув от себя его руку. – И была обращена лишь на прошлой неделе. Я - библиотекарь.

Он замер на месте так, словно я только что объявила ему, что являюсь изобретательницей открытого топика без бретелек.

– Видел я однажды киношку про одну библиотекаршу. Так вот, она была библиотекаршей днем, девушкой по вызову но…

Я прервала поток его красноречия, резко вскинув бровь.

– Закончишь это предложение, и друзьями нам уже не бывать.

– Ты разговариваешь совсем не как библиотекарь, - заметил он.

– Знаю, - согласилась я.
– Я – доказательство того, что высокий уровень образования может нести в себе вред. При удачном стечении обстоятельств я способна принять участие в обсуждении творчества Фолкнера[12] и Джеймса Джойса[13] наравне с самыми маститыми знатоками. Но сдается мне, что потребуется пара столетий, чтобы искоренить во мне влияние Холлоу. Мой Сир обладает довольно-таки светскими манерами. Может статься, он пошлет меня в вампирскую «школу обаяния»[14] или еще куда.

– А мне даже нравится.
– Он ухмыльнулся и переключил свое внимание на сады. – По молодости я был знаком с твоей семьей. Бывал на паре вечеринок здесь, в «Речных Дубах». Одно время я, мм, водил дружбу с твоей «несколько раз пра-пра-» тетей Чесси.

Я уставилась на него немигающим взглядом, и Дик поторопился замять тему.

– Хотя сады никогда не были настолько красивыми. У моей матери был палисадник вроде этого. Ей нравилось оставлять его частично диким, но при этом всегда можно было уловить общую картину, которую она так стремилась создать. Она обожала свои розы.

– Как и моя тетя Джетти, - сказал я.
– Я лишь поддерживаю в них жизнь. Мне гораздо лучше дается чтение о премудростях садоводства, чем само садоводство непосредственно. Но Джетти нравилось, когда я

рассказывала ей о значении роз. Ты знаешь, что белые розы символизируют чистоту. Красные говорят о страстной любви. Довольно странно, но синие розы означают таинственность, тогда как настоящая тайна заключается в том, что не существует такой вещи, как натуральные от природы синие розы. Эти цветы не могут производить вещество под названием дельфинидин, который придавал бы им синий цвет. Так что продавцам цветов приходится окунать их в химикаты, чтобы придать синевы.

Все то время, что я разглагольствовала о розах, голос в моей голове вопил «Захлопни! Захлопни! Захлопни варежку!».

Дик выглядел впечатленным и слегка напуганным.

– Должно быть, тебе действительно нравятся цветы.

– Мне нравится находить символические значения в самых обыденных вещах, - призналась я.
– Ты знаешь, в некоторых Викторианских толкователях языка цветов, описания их значений были весьма противоречивы, поэтому иногда влюбленные парочки посылали друг другу неоднозначные сообщения. Забавно представлять какую-нибудь благопристойную английскую леди ломающей кружевной зонтик о голову своего поклонника, потому что он послал ей желтые гвоздики, считая, что они означают привязанность, тогда как согласно ее книге это означало отвержение и презрительное отношение.

Дик глазел на меня какое-то время, прежде чем сказать:

– Ты…

– Джейн?

Я резко вскинула голову. Габриель в несколько шагов преодолел пятьдесят ярдов(45,7 м) до моей парадной двери. Он выглядел не слишком довольным. И держал в руках мой кошелек. Мои ноги мгновенно оказались на крыльце. Фитц поднял голову и залаял, но с места не сдвинулся. Дик остался сидеть в своей небрежной, расслабленной позе, самодовольная усмешка растеклась по его лицу словно патока.

– Ну, будь я проклят, если это не мой добрый друг Габриель. Как ты, сынок?

– А ты что здесь делаешь? – накинулся на него Габриель.

Дик фамильярным жестом сжал мое плечо.

– Мы пишем детскую книжку для вампиров, называется «Учись кусаться с Диком и Джейн»[15]. А ты что подумал?

Если бы взгляды могли убивать… ладно, Дик уже был мертв, так что ничего бы не произошло. Но Габриелю было не до шуток.

– Учись с Диком, - сказал Дик, указывая на свою грудь. После чего поднес руку непозволительно близко к моей, – и Джейн. Дик и Джейн. О, да ладно тебе, ты, унылый осел. Это же забавно.

– А что, все вампиры знают друг друга? – спросила я, снимая со своего колена как бы невзначай примостившуюся туда руку Дика. Совершенно очевидно, что это было разыграно им для Габриеля. Последнее, что мне сейчас было нужно, так это оказаться вовлеченной в какую-нибудь нелепую перебранку немертвых самцов.

– Только те, которые были лучшими друзьями с пеленок, - ответил Дик.
– Но Габриелю нравится притворяться, что мы всегда были заклятыми врагами. А как вы двое познакомились? Ты же не продула в драке еще и ему, а?