У истоков истории
Шрифт:
И хотя ничего неожиданного не должно было произойти, все равно народ гудел, гадал, кто же пойдет нынче замуж, и ждал праздника. Угощенье — оно и есть угощенье, если и ожидаешь его, оно от этого не портится. А что все заранее известно, так и ладно. Оно и лучше, спокойнее.
Но оказалось, что известно было не все. Причем всем. Два старших брата, Хорь да Щек, послушно остановились по подсказывающей руке и, не слишком усердствуя, пустили стрелы так, чтоб те со двора улетели. Разумеется, стрелы тут же нашлись именно в тех дворах, где были девки на выданье, имена которых толпа восприняла с громкими криками одобрения, поддержанными уже выкаченными на свет для всеобщего потребления бочками медовухи.
А вот младшему зачем-то
Проскакал он рощу, спустился с коня в дорогой сбруе да стал глядеть, где ж стрела его. Вдруг видит — сидит лягушка и держит его стрелу. Да сидит непросто, смотрит на него как-то по особенному, осмысленно… Вдруг скакнула она за куст, и раздался оттуда голос:
— Кто ты и что тебе надо?
Замялся Кей. Слыхал он о духах на болотах да в лесах, слыхал и о том, как они облик разный принимают и голосом человеческим говорят, а так чтоб самому все видеть и слышать… этого ему еще пока не доводилось. Да и не только ему, все кто рассказывал, обычно не о себе говорили, а о ком-то еще, чаще всего давно умершем. А тут… Словом, заробел кнесич, а его опять спрашивают:
— Чего молчишь? Немой, что ль?
— Кей я, сын кнеся местного. Стрелу послал я, чтоб невесту мне нашла, а вот сюда попала. Вот и ищу. Не видала?
— Как не видать? Видала. Да и ты ее видел. Невесту свою…
— Невесту? Смеешься, что ли? Стрела-то у лягушки была?
— У нее, у нее. Так что нашел ты свою невесту.
— Какая ж лягушка мне невеста?
— А ты спорь, сам стрелу пускал. Да и не тужи слишком, сам увидишь потом, что не прогадал. Возьми ее с собой, да побережнее. А там, придет время — увидишь…
Из-за кустов вновь выскочила та лягушка со стрелой и ожидающе посмотрела на Кея. Тот почесал затылок, вздохнул, вспомнил истории, как тот или иной вождь женился на духе лесном в каком-нибудь странном образе и как от этого народ выигрывал, махнул рукой, посадил лягушку в тряпицу и сунул за пазуху. А потом вскочил на коня и помчался обратно.
Леда сидела в душной тряпке за пазухой и думала. Вообще за эти годы, проведенные на том свете, она научилась думать. Еще когда ее выспрашивали об обычаях ее племени, окружающих народов, о ее детстве, семье, уже тогда она вынуждена была начать искать ответы на такие вопросы, которые никогда не задала бы сама. Одновременно пришлось выучить множество незнакомых слов, которые сыпались из Ягге на каждом шагу. И теперь Леда в темноте рассчитывала все возможные варианты. Она здорово рисковала, но это того стоило. Еще когда в болото упала стрела, она задумалась. Если бы рядом шел бой, то что-то было бы слышно, да и стрела была бы наверное не одна. К тому же стрела была не боевая. Леда знала, что кто-то из соседних народов ищет так иногда себе невесту. А богатая отделка стрелы не оставляла сомнений — жених не из простых.
Леда уже давно задумалась, как же она жить будет, когда станет снова человеком. Девушке неизвестно откуда мужа не найти. А без мужа оставаться не дело. Так что эта стрела была очень удачным случаем. Одна беда — пока еще рано лягушачью кожу сбрасывать, не получается. Леда недавно пробовала, еще рано. Но и упускать такой случай нельзя. Да и недолго осталось — несколько дней всего. И она решила: будь, что будет. А уж когда оказалось, что жених не просто завидный, а аж прямо сын кнеся местного… Разыграв болотного духа и приказав парню взять ее в жены, Леда решила в крайнем случае на время принять перед ошарашенной толпой
В этот момент ее вынули из-за пазухи. Толпа на улице громко загоготала, к ней присоединились и двое парней стоявших неподалеку. А на возвышении сидел пожилой человек и, хмурясь, рассматривал, что же принес Кей. «Кнесь!» — догадалась Леда. Хохот толпы ему явно не понравился, и он хмурился все больше и больше, а затем, мрачно поглядев на сына, громко и четко сказал: «Раз, дурак, ну и будь дураком! Да будет так, женить его на лягушке.»
Собрание проходило бурно. Несколько лет вдали от дома, только чтобы облагородить эту планету… Может это и стоило того, но очень уж не хотелось. Щурт выступал, как на древнем митинге, размахивая руками и в красочных выражениях объясняя, какую великую миссию они сыграют, если последуют его плану корректировки биополя планеты при помощи переносного ретранслятора.
Оппозицию возглавила Иагге. Она выражала свою мысль куда проще и обыденнее. Да, нужно что-то делать, но от этого ретранслятора толку немного, волны идут во все стороны и ослабевают пропорционально кубу расстояния. Шансы, что эти излучения повлияют на аборигенов ничтожны, поэтому придется угробить кучу энергии без гарантии на успех. А ведь план экспедиции почти выполнен, всем хочется домой, и делать здесь почти уже нечего. Можно, конечно, заняться выполнением планов следующих экспедиций, но не следует забывать, что даже для исследований нужны материалы, которых на этой планете нет. Так что все равно многого не сделаешь.
Щурт в ответ начинал подпрыгивать от возмущения и орать, что как это не сделаешь? А корректировка поля что, ничего не значит? Да это может самое главное, что они здесь могут сделать! А если кто-то хочет домой, так нечего было и соваться в дальнюю экспедицию.
Кош'э внимательно слушал обе стороны и в дискуссию не вмешивался. Наконец вопрос был поставлен на голосование. Щурт победил с перевесом в один голос. Иагге многозначительно посмотрела на мужа, но тот ласковым взглядом дал ей понять: «Потом поругаешься.» Итак, они оставались и оставались еще на несколько лет. На Тею ушла информация о решении, и экипаж вновь занялся будничными делами. Вечером, Кош'э смог занять жену более приятным делом, чем высказывание претензий по поводу его голосования за план Щурта, но даже он не был столь наивным, чтобы предположить, что Иагге смирилась с общим решением.
Брачная ночь прошла грустно. Кей, конечно, и не помышлял, что может что-нибудь сделать со своей новобрачной, а Леда, хотя и собиралась честно принять человеческий образ, чтобы все было по-людски, просто не решилась на это. На следующий вечер муж пришел домой грустный. Леда, спрятавшись за большим сундуком нажала на кнопку и спросила его. Оказалось, что всем трем невесткам кнесь дал приказ испечь по хлебу. Для испытания.
Сидя за сундуком, Леда приказала мужу ложиться спать и не терзать себя сомнениями, под конец она сказала несколько слов, которые — она в этом почему-то была уверена — должны были заставить его быстро и крепко заснуть. Откуда у нее было это знание, она и сама не поняла, но приняла просто как должное. Мало ли что бывает с теми, кто на том свете побывал? Когда тот лег, она уже в своем девичьем образе подошла к нему, положила руки на лоб и навеяла самые приятные сны, какие только могла придумать. Да-а, вообще-то эти страшные события принесли ей и немалую пользу. Леда отстраненно подумала об этом и принялась за хлеб. И снова она делала все не так, как это было принято в доме ее родителей. Она вдруг неожиданно поняла, что знает, как печется хлеб, что происходит, когда бродит тесто и многое другое.