У каждого свое проклятие
Шрифт:
– Чего же ты хочешь? – пересохшим ртом опять спросила Марина.
– Да пока ничего особенного. Хочу, чтобы ты знала... Если вы с Пашкой... ну... не сможете больше... В общем, ты все поняла...
Он передернул плечами, сунул руки в карманы домашних тренировочных штанов и вышел из комнаты. Марина осела по стене на пол. Зачем он все это ей сказал? Зачем?! Ей и так тяжко... Так тяжко... Она изо всех сил старается сохранить семью, а он... Зачем он ее любит?.. Как же хорошо, что он ее любит!
Эту ночь Марина коротала скорчившись в кресле. Ей не хотелось ложиться под бок
Павлу Епифанову понравилось лечить свои душевные раны коньяком и другими напитками сходного воздействия на организм. Все чаще и чаще он стал приходить домой пьяным. Не буянил, не скандалил, не выяснял отношения, а просто ложился спать. Всем домашним было ясно, что таким образом он пытался спрятаться от не устраивающей его действительности.
– Что-то у вас с Пашей неладно, Мариночка, – как-то сказала свекровь.
Марина застыла с заварочным чайником в руках.
– Ты бы рассказала... Всем легче стало бы...
Марина резко обернулась. Из носика чайника вырвалась коричневая струя и залила халат Галины Павловны. Ни одна из женщин этого не заметила.
– А у нас и не было ладно... – ответила Марина. – С самой... свадьбы... Вы же помните, что я уходила...
– Но ведь как-то потом наладилось вроде... Мы все за вас так радовались...
– Не наладилось! Не наладилось! Не наладилось!!!
Последнее «не наладилось» Марина выкрикнула так громко, что в кухню влетели встревоженные Аркадий Матвеевич и Алексей.
– Что тут происходит, Галя?! – спросил жену Аркадий Матвеевич.
– Да вот... – развела руками свекровь. – Не получается у Мариночки с Пашей...
– Ну... что ж... разводиться тогда надо... – сказал он. – Чего друг друга мучить...
По его интонации Марина почувствовала, что слова не новы для него. Он, видимо, уже не раз проговаривал их наедине с Галиной Павловной. Аркадий Матвеевич подошел к невестке, положил ей руку на плечо и сказал:
– Хорошая ты, Маришенька... Очень жаль, что с Пашкой вы так и не смогли... очень жаль... Разводись, Мариш... разводись... Не терзай себя понапрасну, да и Пашку тоже... Мы на тебя зла держать не будем. – Он взял жену под руку и, сказав: – Пойдем, Галя, – увел ее с кухни.
Марина, закусив губу, изо всех сил старалась не разрыдаться. Алексей подошел к ней и осторожно вытащил из ее закостеневших рук заварочный чайник. Когда его донышко шлепнуло о стол, Марина разрыдалась. Алексей прижал ее к себе. Он вроде бы ничего, кроме утешения, не замышлял, но губы как-то сами собой принялись целовать поникшую молодую женщину, сначала невесомо и смазанно, а потом все страстней и жарче. Марина сначала не отзывалась, но и не отталкивала его, а потом, как-то особенно заливисто и горько всхлипнув, обхватила его за шею, и они принялись целоваться так яростно, будто через минуту их оторвут друг от друга и поведут на расстрел.
Марина опомнилась первой. Она отпихнула от
Утром Марина поняла, что самоубийство придется отложить на неопределенное время, поскольку на работе она непременно должна закончить отчет. Опыты и исследование проводила она, а потому никто другой не сможет их должным образом проанализировать.
Весь рабочий день Марина занималась отчетом, а дома после работы ее ждал Алексей. Он был один. Старшие Епифановы уехали на дачу с контрольным визитом, а Павел последнее время приходил домой очень поздно. Замедленными движениями разматывая на шее шарф, Марина с ужасом глядела в глаза младшего брата мужа, который внимательно наблюдал за ней, привалившись к стене коридора и нервно покусывая губы. Повесив пальто в шкаф, она вынуждена была пройти мимо Алексея. Он тут же схватил ее за руку.
– Не надо, Леша... – сдавленно прошептала она.
– Почему же не надо... – с такой же мукой в голосе отозвался он. – Ты ведь тоже... Я же это понял вчера...
Марина попыталась вырваться. Алексей с силой притянул ее за руку к себе.
– Я ведь тоже тебе нравлюсь, Маринка... – сказал он и коснулся ее щеки.
– Нельзя нам, Леша... Нехорошо...
– Нехорошо жить с мужем без любви...
– Ты специально...
– Да, я специально.
– Отпусти меня...
– Нет. Я люблю тебя.
– Ле-е-еша-а-а...
Протяжно произнесенное имя брата мужа было последним из сказанного Мариной. Она еще пыталась сопротивляться, но он уже целовал ее лицо. И она поняла, что не будет больше ему противиться. Пусть все будет как будет. Решившись, Марина сама прижалась губами к губам Алексея.
– Люблю тебя, люблю, – твердил он между поцелуями. – Скажи же, что и ты...
– Нет...
– Да! Скажи, что любишь!
– Я... я не знаю...
– Знаешь...
– Нет...
– Знаешь! Ведь любишь, любишь! Любишь?!
– Да...
– Что «да»? Мне мало этого «да»! Скажи, что любишь!
– Люблю...
Поцелуй после ее «люблю» был мучительно долог для обоих. Они оба понимали: как только разомкнут губы, произойдет то, что навсегда изменит жизни их и Павла. Марина опять первой оторвалась от Алексея. Он подхватил ее на руки и понес на диван в большую проходную комнату, где обычно спал сам. Она была рада тому, что ему не пришло в голову расположиться в их с Павлом спальне. Лучше уж проходная комната, в которой не спрячешься, если кто вдруг войдет в квартиру, чем...