У каждого свое проклятие
Шрифт:
– Двадцать?! – ужаснулась Марина и вспомнила багровое кольцо вокруг губ дочери. – Так он что... он ее... – Она ни за что не смогла бы выговорить страшные слова.
– Думаю, нет, – покачал головой Борис. – Но мог бы. Во всяком случае, собирался это сделать. Он не рассчитывал, что она будет сопротивляться.
– Ничего не понимаю. – Марина развела руками и плюхнулась на табуретку. – Анечка и какой-то Димас...
– Видишь ли, он утверждает, что она сама с ним кокетничала и всячески лезла...
– Лезла... – повторила Марина. – Ей всего двенадцать...
– Ну... это он так сказал,
– То-то она зачастила в гости к бабушке, – нервно заметил Алексей. – А я все думал, чего это у Аньки вдруг такая любовь к бабуле проснулась! – Он запалил еще одну сигарету, глубоко затянулся и сказал: – Я убью этого... Димаса!
– Брось, – отмахнулся Борис. – Он уже получил от меня свое, но, похоже, так и не понял за что. Он из такой семейки, где... Да что там говорить! Главное, Аньку больше сюда не водите... пока! Я добьюсь, чтобы этого вахлака в армию все ж таки забрали. Военком знакомый есть.
– Надо срочно показать Аню гинекологу, – мертвым голосом сказала Марина.
– Не надо, напугаешь только. – Борис вслед за Алексеем вытащил из пачки очередную сигарету и сунул в рот. – Димас клялся, что ничего не было. Он ее только целовал, подлюга, взасос... видели, какие у девчонки разводы на лице?
– А если он врет?
– Не-е... Он меня здорово испугался. Сказал, что не смог даже джинсы на ней расстегнуть, потому что она здорово лягаться начала. Так только... по груди, как он выразился, полазил...
Марина всхлипнула, уронив лицо в ладони.
– Успокойся, Маришка! – Борис положил ей на плечо руку. – Считай, обошлось... Могло быть куда хуже...
Марина закаменела. Все могло быть хуже? Все могло вообще быть по-другому, если бы она не...
После смерти Ванечки Марина так и не смогла наладить отношения с Павлом, как ни старалась. В ту первую брачную ночь, когда молодой муж ее безжалостно изнасиловал, что-то в ней будто выключили. Огонь любви к Павлу, который казался негасимым, иссяк. Сначала Марина решила, что он еще теплится и можно как-нибудь его заново раздуть. Она и приехала из роддома с Ванечкой в дом к Епифановым, чтобы раздувать.
Сначала заниматься обновлением отношений с мужем было некогда, а потом, когда бедный Ванечка умер, вроде бы что-то между ними опять разгорелось. Они даже провели несколько красивых ночей, когда Марине казалось: вот-вот... еще немножечко, и она снова станет любить своего Пашеньку, как прежде... Но ночи кончались, и таяли надежды на возрождение былой любви. Мало того, таяли надежды и на то, что Марина еще когда-нибудь сможет забеременеть. Они не предохранялись, но дети не хотели больше зарождаться в ней.
В общем, после смерти сына Марина не жила, а, как принято говорить, влачила существование. Она настраивала себя на то, что их жизнь с Павлом ничуть не хуже, чем у других. Очень многие пары живут без особой любви и не тужат, ведут совместное хозяйство и вместе проводят свободное время. В этом смысле у нее все было в порядке. Павел во всем ей помогал, никогда не чурался самой грязной домашней работы. Даже интересы у супругов Епифановых совпадали. Они оба любили классическую музыку, потому часто
Марина вынуждена была позвать Алексея, чтобы помог ей дотащить Павла до их комнаты. Алексей помог. Они вместе уложили его на диван и в четыре руки стащили с него свитер и брюки. Когда Марина укрыла мужа одеялом и сказала его брату подобающие случаю слова благодарности, тот не ушел.
– Спасибо, Леша, – еще раз произнесла Марина. – Ты можешь идти...
– Никуда я не пойду, – заявил вдруг Алексей и уселся в кресло напротив дивана. Он указал рукой на Павла и сказал: – Ты же его не любишь! Дураку понятно!
– Тшшш... – шикнула на него она.
– Да брось ты! Я же Пашку знаю. Он пьет редко, но метко. Уверяю тебя, он сейчас ничего не соображает. Даже если что и услышит, все равно не поймет.
– И ты решил этим воспользоваться, – укоризненно сказала Марина, у которой уже все дрожало внутри.
Она знала, что нравится Алексею. Всегда нравилась. С первого же дня знакомства. И это было бы еще ничего. Это можно было бы как-нибудь вытерпеть, если бы... Словом, она стала ловить себя на том, что думает о Леше гораздо чаще, чем невестке пристало бы думать о младшем брате мужа. Довольно похожий на Павла, Алексей был мягче лицом и ярче глазами. Весь ужас для Марины состоял как раз в том, что он был как бы Павел, только лучше, то есть того мужского типа, который ей всегда нравился. К тому же весь облик его был уже родным: практически облик мужа. Того мужа, которого она так хотела полюбить заново. Леша был как бы исправленным Павлом.
– Да, я решил этим воспользоваться, – не стал отпираться Алексей, – потому что другой возможности может и не представиться.
– Чего же ты хочешь? – дрожащим голосом спросила Марина.
– Тебя...
– Как ты можешь... – пробормотала она и стрельнула глазами в сторону Павла, уткнувшегося в подушку.
Алексей поднялся с кресла и подошел к ней очень близко. Преступно близко. Так близко не должен подходить брат мужа. Марина отпрянула, но он схватил ее за плечи. Она рванулась от него прочь, но он не отпустил.
– Подожди, Марина... Не бойся... Я ничего тебе не сделаю... Я только скажу, потому что уже нет сил держать это в себе... Я люблю тебя... Давно... Да ты и сама это знаешь... Пока вы были семьей, я же ничего... никогда... Вообще съехать отсюда хотел, комнату снимать, чтобы тебя не видеть...
Он немного ослабил хватку, и Марина вырвалась из его рук. Алексей усмехнулся:
– Да не любишь ты Пашку, не любишь! Не знаю, что между вами произошло... но ты его только терпишь. И сдается мне, что скоро не выдержишь. Да и Паха на пределе. Не случайно он так надрался...