У Каждого, Своя Высота Падения
Шрифт:
И здесь вдруг, как сквозь густой туман, до ушей Максима начали доходить следующие слова: - На трибуну для выступления приглашается начальник второго отделения городского военного комиссариата города Комсомольска, майор...
– тут Максим услышал свою фамилию, и почему-то с удивлением, но очень быстро, открыл свои сонные глаза....
Рядом сидящий с Максимом военком, с легендарной фамилией Карбышев, толкал Максима в бок и говорил почти скороговоркой: - "Послушай Максим! Совсем забыл тебе сказать.... Я же вписал твою фамилию в список выступающих на этом Активе. Да, по-моему, ты и сам хотел выступить? Или нет...? Ну, в общем ладно...! Чего сейчас то зря
Максим шёл по проходу к трибуне, а в голове у него было чёрте что, ну, то есть полная пустота, и ни одной мало-мальски нормальной мысли. Зато там почему-то был, вернее, торчал, как ржавый гвоздь, старый, старый анекдот, придуманный когда-то людьми, по поводу совместного спанья мужчины и женщины: - На съезде, во время перерыва, в коридоре, к Леониду Ильичу подходит уже немолодая женщина и говорит ему: - "Вы уже забыли меня дорогой? А я вот Вас нет, не забыла...! Ведь мы же давно с Вами знакомы! Мы, мой горячо любимый Леонид Ильич, с Вами спали, вместе!" - Тот нервно восклицает - Когда? Где!?
– Женщина поясняет - "А на прошлом съезде Леонид Ильич. только Вы в президиуме, а я..., в зале..."
Максим взошёл на трибуну. Примерно, как на лобное место. Без мыслей в голове на своё спасение и без денег в своём кармане, на подкуп палача.
Он стоял на трибуне и молча, даже как-то робко смотрел в зал, на мирно дремлющих людей, полномочных представителей своих военных городских организаций.
На него никто не обращал внимания. Ни единая душа. Ни спящий зал, ни дремлющий президиум. Как впрочем, и на других выступающих до него тоже.
Но Максиму надо было когда-то, всё-таки начинать, и хоть что-то говорить. И он, напрягая свои полусонные мысли, с большим трудом, всё же попытался это сделать.
Максим глубокомысленно начал: - "Ээ-э-э, товарищи! Я хочу сказать ээ-э-э, следующее...!". Он видел, что его никто не слушает. Не желает слушать то, о чём бы он сейчас не говорил! Ни один человек в этом сонном царстве.... И это обстоятельство, почему-то даже немного забавляло Максима, ну, и одновременно, в какой-то мере раздражало его. Его от этого равнодушия, даже слегка начало подташнивать. А может быть, от своего бессилия, или просто от злости на них!?
И вот тут вдруг, как говорится, ни с того ни с сего, и непонятно от чего, Максима понесло..., ну, прям почти, как "настоящего..." Остапа...! Сразу по всем и по всему подряд, и сразу по всем буграм и кочкам. Маленьким и не очень....
Максим страстно и пылко говорил о недостатках в работе, уже прочно укоренившихся и ужившихся в системе подавляющего большинства военных комиссариатов. О процветающем равнодушии и казёнщине. О грубости офицерского состава проявляемого в отношении призывной молодёжи, которое нередко перерастает в простое хамство. О взяточничестве, вымогательстве, воровстве и протекционизме. О показухе и очковтирательстве. И ещё о многом, многом другом. Но он не просто так махал вострой шашкой. Нет...! Максим, не только, как кому-то могло показаться на первый взгляд, безосновательно, огульно, и к тому же очень безжалостно вскрывал недостатки и указывал на одни и те же, ежегодно совершаемые руководящим составом ошибки, но он так же (наверное, с большого перепугу, или с устатку потому, как просто не выспался, когда сидел в зале...) отважился критиковать и сам, уже давно устаревший, если не сказать насквозь прогнивший метод и стиль работы военных комиссариатов. Саму систему...! То есть, священное, не подлежащее какой-либо критике "табу...". Но наряду и параллельно с этой критикой, Максим предлагал на его взгляд, вполне разумные и вполне доступные пути по устранению этих самых ошибок, просчётов и недостатков.
И тут зал проснулся...! Да и президиум, заодно тоже. Генеральские звёзды на погонах, ощетинились, как острые иголки на спине у ёжика, который вдруг почувствовал приближающуюся к нему опасность. Все головы за столом президиума были повёрнуты строго в одну сторону. В сторону трибуны, за которой выступал Максим. В глазах у них стоял и читался только один вопрос: - Что это за майор и откуда он такой взялся!? И вообще, что за дела...!?
А Максим всё говорил и говорил. Его словно прорвало...!
Его никто не перебивал, а тем более никто не останавливал и не напоминал о существовании временного регламента на выступление.
Ритм, динамика старого проведения собрания, который был до Максима, если таковой был вообще, полностью нарушился, сбился и куда-то пропал совсем.
Сейчас уже существовали, совершенно новый ритм жизни и поведения участников краевого Актива, которые возникли не по указке сверху, а возникли сами по себе..., естественным путём.... И возник этот ритм, или вернее родился в данный момент, по единодушному, совместному желанию большинства людей, находящихся в зале. Так сказать, из низов....
И теперь, эти люди, тоже хотели говорить, они хотели высказаться... Они сейчас очень хотели что-то изменить в своей работе, да и заодно, в своей жизни. И сейчас этот зал уже не дремал, и уж тем более не спал. Нет...! Он проснулся, проснулся полностью и окончательно, и он гудел, как потревоженный улей. И это большое офицерское собрание проходило дальше и заканчивалось, совсем уже не так, как оно началось ещё недавно...
Когда Максим, после своего выступления возвращался по узкому проходу на своё
место, к нему тянулись руки незнакомых ему офицеров. И он чувствовал искреннее рукопожатие своих товарищей по оружию.
Легендарный Карбышев, (который по всей вероятности, всё время выступления Максима обливался холодным пОтом, переживая за себя и своё тёпленькое местечко...) когда Максим уже сел на своё место рядом с ним, долго и внимательно смотрел на него и потом, очень доходчиво изрёк: - "Ну, ты Максим и-и-и ...! Ну, ты...! М-м-м... Да...!!! Вот...!
= = =
ГЛАВА - 51.
"ЛЮБОПЫТСТВО не ПОРОК..., а "современный" Способ ПОЛУЧЕНИЯ Информации...".
– Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает...- Н. Макиавелли.
– Ну, что Максим, потопали по свежему снежку..., окропим его кровушкой нашего лося...!?
– сказал, Гуцман и несколько раз подпрыгнул, таким уже не раз испытанным способом, проверяя своё охотничье снаряжение. Что бы ничего, нигде не звякало, не брякало и не мешало при движении. Лыжи у него были приторочены за спиной.