У кладезя бездны
Шрифт:
В политическом отношении Танжер представлял собой свободный город и находился под покровительством Франции, хотя французские законы здесь не действовали, и хотя он располагался на территории Испанского Марокко, неотъемлемой африканской территории Королевства Испания. У него не было собственной армии — зато здесь были расквартированы части французского Иностранного легиона численностью в две роты, полиция здесь была своя — но здесь же было представительство французской Сюрте. Которое что-то делало… но справиться с Танжером, наверное, не смог бы и весь Иностранный легион, в полном составе.
Танжер был главным финансовым и операционным центром всей нелегальной деятельности в этом регионе мира, примерно таким же, как Гонконг или Могадишо, этаким средиземноморским Гонконгом. В России — оплотом контрабандистов и торговцев наркотиками, главным центром по отмыванию денег считался Бейрут — но операции в Бейруте и близко не шли в сравнение с тем, что творилось здесь. Его конкурентами были Касабланка, Рабат и Канарские острова, где тоже были порты и хватало всякой преступности — но это не шло ни в какое отношение с Танжером. Дело в том, что в Танжере не было нормального
Танжер был главным центром доставки и распределения кокаина на всю Европу и на Российскую Империю, точно так же, как героин распространялся из Гонконга и Могадишо. Кокаин считался этаким аристократическим наркотиком, менее опасным, чем героин — исключительно потому, что его надо было вдыхать, а не вкалывать в вену. До двадцатых годов он и вовсе был разрешен: бобоньерку с кокаином брали, отправляясь в высшее общество. [105] Кокаин производился в Южной Америке и перебрасывался сюда по воде и по воздуху, перехватывали хорошо, если пятую часть наркопотока. В самом Танжере располагались штаб-квартиры крупнейших преступных организаций европейского континента — прежде всего, французских, итальянских и сицилийских, были и русские и германцы. Они — твердо держали в своих руках розничную торговлю — конечное распространение, наиболее выгодный кусок. В аристократической и богатой Европе кокаин стоил три, пять, а то и десять цен нью-йоркской улицы, латиноамериканские кланы не раз и не два пытались прорваться на европейский рынок самостоятельно — но это никогда не заканчивалось чем либо иным, кроме большой крови. Латиноамериканцы просто не знали местных правил и не могли играть по ним: бывшие и действующие сотрудники спецслужб на твоей стороне и работающие как часы машины гестапо и русского МВД — против тебя, глобальные системы слежения и идентификации, применявшиеся ранее против террористов, но теперь работающие и против наркоторговцев, многолетние, выстраивающиеся поколениями связи. Торговец в Марселе, крупном центре наркораспространения на континенте не купит у незнакомого человека, предложи он хоть какую цену — потому что продавец может быть тайным сотрудником гестапо. Торговец в Кельне не продаст незнакомому человеку, потому что и он может быть агентом гестапо. Латиноамериканцы просто привыкли к другой игре… более открытой и бесшабашной, они пытались диктовать условия здесь и налаживать контакты — но были схвачены гестапо так быстро, что не успели даже понять, что происходит. И схватили с санкции танжерских кланов, которые просто сдали лезущих не в свое дело чужаков — до единого. Полиции тоже было в какой-то мере выгодно существование status-quo… всех наркотиков, которые идут сюда, не перехватишь, но наличие кланов, устанавливающих монопольно высокую цену, имеет многие преимущества. Высокая цена ограничивает наркоманию среди бедных… у бедняка просто не хватит денег на дозу и вовлекать его не будут, потому что не окупится — денег нет. Употреблять будут только люди с деньгами, те которые не пойдут на улицу с ножом добывать деньги на дозу. Да и то в небольшом количестве — потому что высокая цена ограничивает объем потребления. Кланы самостоятельно регулируют проблемы между собой, не допускают эксцессов, бандитских стычек и перестрелок на улицах. Они стараются выглядеть добропорядочными бюргерами или месье, создавая банки, вкладывая деньги в недвижимость, в другие легальные предприятия — и тем самым они способствуют оживлению и развитию экономики. Согласитесь: это куда лучше, чем бандитские игрища колумбийцев и мексиканцев на улицах с перестрелками средь бела дня и несовершеннолетними наемными убийцами: вот почему на мексиканцев, пытавшихся проникнуть в Европу, местный преступный мир и гестапо обрушились как тонна кирпичей с десятого этажа строящегося дома.
105
Легальная наркомания начала прошлого века — сама по себе тема интереснейшая почти нераскрытая. В Петрограде, после государственного переворота — разграбили все аптеки, где продавался кокаин. Значительная часть советских лидеров, возможно, что и Ленин — употребляли наркотики, а Дзержинский, например, как и все члены первой коллегии ЧК были законченными наркоманами, Дзержинский и умер от наркомании.
Вот таким был город Танжер, стоящий во главе всего. Гнездо организованной преступности, порт и, одновременно — один из лучших курортов региона. Тебя здесь не ограбят местные подростки на улице и не обсчитает официант в таверне — потому что мелких жуликов могут вывезти в пустыню и бросить там связанными. Или вывезти в Атлантику на катере — в качестве приманки для акул. Там, где гнездовье орлов — воробьям делать нечего…
Подали ужин — на серебряных, а не пластиковых подносах, не так как в самолете. За дижестивом мы собрались компанией: двое высокопоставленных приказчиков из Русско-Азиатского банка, товарищ управляющего из Донского, еще несколько человек из разных товариществ и обществ, трое военных, включая меня — хотя я не совсем военный, я — флотский.
Так что не зря, ох не зря нас, военных и флотских пригласили в свою компанию деловые, и не зря — накрывали стол: за один этот разговор о своих нуждах и чаяниях им у себя премии немалые выпишут…
Потом — погасили свет, и мы устроились в кроватях на верхней палубе, а кто — и в выдаваемых по потребностям гамаках, как на стародавних судах. Летим, как плывем… хорошая все так штука, дирижабль…
В Танжер мы прибыли сразу после завтрака, утром. Дирижабль плыл над танжерским заливом, приближаясь к причальной вышке на холме Монтань. Внизу — безумие белых парусов и солнечные зайчики линз — дирижабль для многих был по-прежнему в диковинку…
В двадцать первом веке живем, господа…
Не выходя из аэропорта, я набрал телефонный номер из общественной кабинки. Собственно говоря: только ради этого я сюда и прилетел — ради одного телефонного звонка и возможной встречи. Генерала Тимура не найти просто так: нужны союзники. Причем — союзники с той стороны баррикад, которые имеют возможности действовать не совсем легальными методами, и которых не воспринимают, как государственных служащих. Такие союзники у меня были… возможно, были. Возможно…
— Манхеттен-банк, добрый день…
Конечно же, это был секретарь. Глупая кукла, которая сидит в присутствии и всем говорит именно это — добрый день. Телефон я нашел в адресной книге, а название конторы — в документах Отдела специальной документации МИД. У нас здесь есть консульство.
— Добрый день, сударыня. Извольте пригласить месье Микеле Альвари к аппарату.
— Не уверена, что он на месте, месье, возможно, вам будет удобнее поговорить с менеджером, он…
— Ничуть не удобнее. Мне нужен именно месье Микеле Альвари.
— Я посмотрю… как вас представить?
— Никак. Напомните ему про случай в Нью Эйдж Арена. Нью-Йорк, год назад.
— Извольте немного подождать, месье.
Микеле этот случай должен был помнить. Тот случай, когда он схватился с тремя совершенно потерявшими страх неграми, а потом — с ними пришлось разбираться уже мне — должен был заметно повысить его самооценку и самоуважение. А для итальянцев — это очень важно, в отличие от русских им очень важно, что о них думают другие люди.
Трубку взяли быстро.
— Слушаю вас… — это был Микеле
— Это я, Микеле…
— Дон Алессандри…
— Не называй имен. Я в аэропорту, можешь заехать? Есть дело.
— Не вопрос, дон Алессандри. У вас все нормально?
— Да, все в порядке. До встречи.
Я повесил трубку первым.
Работая в Нью-Йорке в такой опасной и скользкой сфере деятельности как оказание частных охранных услуг и торговля оружием — нельзя не иметь дело с сицилийской мафией, которая пустила корни в этом городе еще в конце позапрошлого века. Сицилия — жестокое место, место где смерти больше, чем земли, а умереть в постели в старости — невиданная роскошь. Долгие годы сицилийские крестьяне, спасаясь от кровной мести или просто желая лучшей жизни для себя и своих детей, на последние деньги покупали билет на пароход, и в трюме, в каюте без окон, третьим классом отправлялись через океан. На той стороне океана — их никто не ждал, они встречали чужое, равнодушно или даже враждебно относящееся к ним общество, говорящее на другом языке: наверх надо было пробиваться зубами и когтями. Но им было не привыкать — ни пробиваться, ни голодать, ни работать на работах, которые не будет делать уважающий себя абориген. Как и у себя на родине, на Сицилии — они сбивались в стаи, селились в одних и тех же домах, потому что вместе выживать было легче. Они не спускали никому оскорблений на Сицилии, поддерживали обычай кровной мести — и не видели оснований к тому, чтобы менять свои привычки здесь. Так в Новом свете появились люди, которые «отличались сдержанностью и зловещим спокойствием — эти черты отличали каждого члена организации, от князя и до последнего крестьянина — издольщика». Так говорил о мафии человек, который в тридцатых годах побывал на Сицилии и видел все своими глазами.
Мафия не росла сама по себе — ей дали укрепиться. Вырасти из просто организаций итальянских мигрантов — в параллельную власть, располагающую гигантскими деньгами, иногда сравнимыми с государственным бюджетом. Сначала — мафия поднялась на законе Уолстеда или на сухом законе — его отменили не потому, что он был неправильный, а потому, что у государства не было сил обеспечить его выполнение, потому что Америку наводнили шайки дерзких и жестоких преступников, перемещающихся на быстрых машинах хот-род, [106] вооруженные армейским автоматическим оружием и вступающие в бои не только с полицией — но и с мелкими подразделениями регулярной армии. Основные сливки от сухого закона сняла именно мафия, открывшая по всей стране десятки тысяч подпольных распивочных: мафиози были организованы, жестоки, они охватывали всю страну и имели достаточно денег для того, чтобы закупать крупные оптовые партии спиртного. Потом, годах в пятидесятых — до этого мафия притихла, в основном вкладывая деньги уже в легальный бизнес и продвигая идею центров игровых развлечений — появилось новое Эльдорадо, сулившее прибыли многократно превосходившие те, которые мафия получала от торговли спиртным. Кокаин…
106
Видимо искаженное от hot road, горячая дорога. Кустарно форсированные машины в САСШ появились именно тогда — для перевозки спиртного.