У кошечек нежная шкурка

Дар Фредерик

— Что ж, пора поднимать якорь.

— Но это невозможно!

— Не говорите глупостей. Я не собираюсь навечно похоронить себя в вашей клетушке, меня по ту сторону Ла-Манша ждет работа… После гибели Буржуа все контакты с Лондоном оборваны. С моим шефом, майором Паркингсом, было уговорено, что неделю спустя после моего прибытия, в полночь, на поле возле Веурна меня будет ждать самолет. Это мой последний шанс попасть в Лондон; надо ехать сегодня же.

— Но все дороги патрулируются, вас арестуют! Почесав за ухом, спрашиваю:

— Скажите,

мадам Брукер, отсюда, с чердака, виден домик вашего соседа. Чем он занимается, этот парень?

— У него отделение похоронного бюро.

— Я так и думал… Он может быть нам полезен. Та всплескивает руками:

— Да вы что, и думать даже забудьте! Он отъявленный коллаборационист! Он ни за что не согласится вам помочь и, что еще хуже, сразу же выдаст.

— Тем лучше.

— Что значит — тем лучше?

— Тем лучше, что он против нашего дела. Это позволяет нам расценивать его как врага, а следовательно — не церемониться… Он живет один?

— Да, он холостяк.

— Сейчас этот холостяк у себя?

Она выглядывает в слуховое окно, выходящее на задний двор:

— Да, в кабинете горит свет…

— Э-гей, мои крошки, ждите меня здесь!

Открываю оконце и аккуратно ступаю на черепицу. Спрыгнув на крышу сарайчика, проникнуть во двор — дело простой ловкости. Приземлившись на освещенное пространство, быстро вскакиваю на ноги и прилипаю к стене, совсем рядом с застекленной дверью кабинета, где и сидит старичок. Это здоровый, хотя уже и седеющий тип лет пятидесяти, эдакий полнокровный крепыш — он должен неплохо махать граблями.

Вытащив пушку, тихонько открываю дверь. Он оборачивается, недовольный тем, что его потревожили, и недоуменно смотрит на меня, потом переводит взгляд на револьвер, потом опять на меня. Выражение его лица меняется, как горный пейзаж, когда набегают грозовые тучи; глаза вылезают из орбит, а гриборезка широко распахивается.

— Клешни вверх!

— Что вам угодно? — квохчет он, быстро исполнив приказ.

— Сейчас узнаешь. Давай-ка в глубь комнаты, вот в этот угол, так… Встань коленями на стул… Руки на стену!

Он послушен, как молодой барашек. Удовлетворенно осматриваю его сзади: в таком положении сюрпризов от дедули ждать не приходится. Я засовываю пистолет в карман.

— У тебя есть автомобиль-катафалк?

Тот удивлен столь нелепым вопросом, но, тем не менее, утвердительно кивает. Бросив взгляд на разбросанные по столу бумаги, вижу, что они касаются перевозки трупа: тип, двинувший коньки в Брюсселе, назавтра должен быть похоронен в Генте. Это надо обмозговать!

— Подвал в доме есть?

— Э-э…

— Да или нет?

— Да.

— Пошли.

Вот тут он сдрейфил основательно, и коленки его принялись стучать не хуже кастаньет.

— Вы ведь не…

— Давай спускайся!

Ну, он и спускается. Миновав прямую и отвесную, как стремянка, лестницу, оказываемся в таком сыром погребке, что я не могу унять дрожь; около стены один на другой поставлены пара десятков гробов.

Говорю почтенному факельщику:

— Вот туда-то ты сейчас и отправишься, козел! — И делаю вид, что ищу револьвер.

Тот, не теряя времени, бросается на меня, и, придись его удар по назначению, подавиться бы мне тогда моими зубами. Но ведь все это была показуха, вы же поняли? Отступив чуток назад, остужаю его пыл прямым коротким справа — старик ссыпается на пол, как карточный домик. Дабы слегка утихомирить клиента, вмачиваю башмаком в подбородок — и можно спокойно связывать его валяющимися рядом веревками и с комфортом укладывать на угольную кучу.

Поднявшись в дом, основательно обыскиваю комнаты и нахожу все, что доктор прописал: траурные покрывала, драпировку с кистями… Все в порядке, и, придвинув к крышке раздвижную лесенку, влезаю к себе на чердак.

— Замечательно, — говорю я дамам, — можно ехать.

— Как это, интересно?

— В катафалке.

— В ката…

— …фалке, правильно. План несложный: я — факельщик в парадном одеянии, Лаура — заплаканная вдова (во что ее одеть, найдем), а эта сучка, — показываю на Терезу, — будет покойником. Да, старушка моя, поедешь в новеньком таком гробу… Подумаешь над своим поведением. Мадам Брукер, вы с нами?

— Нет, — отвечает она, — мое место — здесь.

— Тогда имейте в виду, что ваш соседушка валяется у себя в подвале. Мне совсем не нужно, чтобы он сдох от истощения, и, если до завтрашнего вечера его никто не обнаружит, поднимайте тревогу. Скажите, что, глянув к нему во двор, почувствовали неладное — дабы оправдать ваше «беспокойство», я наведу там небольшой беспорядок. Вы сойдете за сочувствующую, и власти вам еще благоволить будут!

События развиваются, как и было задумано. Наши наряды — в полном порядке, бумаги — тоже, а шпионка, должным образом связанная, покоится в гробу с несколькими дырками в крышке для вентиляции.

Вперед!

Катафалк повсюду вызывает почтение. Машины уступают нам дорогу, а немецкие солдаты даже берут под козырек. Патрули, останавливающие нас, быстро просматривают бумаженции, и мы продолжаем нашу зловещую прогулку.

ГЛАВА 25

Все шло хорошо, пока мы не подъехали к Генту, где нам попался весьма серьезный патрульный пост, офицер которого, даже не взглянув на бумаги, потребовал показать гроб.

Вот тут, пожалуй, я струхнул порядком и, скатывая ящик по рельсам катафалка, подумывал, не ослабила ли веревки эта мразь Тереза — дернется, и нам каюк.

Офицер осматривает гроб.

— Открывайте! — коротко приказывает он.

Мне показалось, что в горле у меня комом встал пакет ваты. Прикидываюсь пораженным:

— Но это невозможно, господин офицер, вы же видите, здесь пломбы. Если я их сорву, у меня будут ужасные неприятности с семьей покойного. Вы ведь знаете, они как свихнулись все со своими принципами.