У края бездны
Шрифт:
Такая лесть покорила генсека, и он крепко пожал руку профессора. Правда, Хрущёву хотелось узнать, как Берг очутился в Кремле, ведь для этого нужен спецпропуск. Но на долгую беседу не оставалось времени – генсек спешил увидеться с товарищами, которые затевают против него заговор.
Берг, в своей неизменной шляпе и с тростью в руке, спустился по лестнице и с важным видом зашагал к выходу. У массивных дверей стояли два офицера, и еще один сидел за столом для выдачи пропусков. Он напомнил профессору:
– Извините, товарищ,
Берг остановился, насупил густые брови и сказал с кавказским акцентом:
– Мне не нужен никакой документ, здесь я хозяин!
Вдруг лицо профессора стало меняться, как и его одежда. И вмиг перед офицерами возник сам грозный Сталин, в белом кителе, на груди – Звезда Героя. Все вытащили глаза. Офицер, сидевший за столом, вскочил, точно ужаленный, и, отдав честь, выпалил:
– Простите, товарищ Сталин, не сразу признал.
Сталин молча направился к выходу. Два офицера отдали ему честь и вытянулись по стойке «смирно». Все трое дежурных были напуганы, лица – белее мела.
– Значит, народ еще любит меня, хоть и прошло девять лет! – произнес бывший вождь с хитрой улыбкой.
Выйдя из здания Кремля, Сталин вновь превратился в Берга. По лестнице спускался пожилой профессор – в черном костюме и с тростью в руке…
Прошло несколько минут, прежде чем трое офицеров, дежуривших у входа, пришли в себя. Они переглянулись, выскочили наружу и взглядами стали искать Сталина. Но вождь исчез. Старший офицер вытер потный лоб и произнес:
– Неужели нам померещилось?
Его подчиненные молчали, не зная, как такое явление объяснить.
– Может, это был гипноз? – сказал старший, майор по званию.
Офицеры вернулись на пост. После мучительных раздумий майор снял трубку и позвонил своему начальнику.
– Товарищ полковник, прямо сейчас мы видели товарища Сталина.
На том конце повисла тишина, и затем он услышал голос:
– Харитонов, ты сейчас где?
– Я на посту № 2.
– Стой там, я сейчас подойду.
Через минуту к ним спустился начальник охраны с тремя другими офицерами. Они сменили всю охрану, забрав у них пистолеты. Офицеров повели в кабинет, и там они подробно рассказали, как возник Сталин и снова исчез. В тот же день всех троих поместили в психиатрическую больницу…
Хрущёв стремительно вошел в приемную, и сразу прошел в кабинет, ни с кем не здороваясь. Члены Политбюро последовали за ним. На их приветствия он ответил лишь кивком головы и, как обычно, сел во главе стола. Все отметили про себя, что хозяин без настроения, а значит, следует быть с ним осторожным.
– Итак, – начал генсек, – я хочу еще раз узнать ваши мнения о размещении ракет на Кубе. Начнем с Микояна – самого мудрейшего члена партии и самого хитрейшего.
Микоян встал и начал:
– Никита Сергеевич, твоя идея очень интересная, и всё же меня беспокоит, не приведет ли это к войне с США? Каким будет конец такой войны, мы все прекрасно знаем. Да, мы не хотим войны, и потому в таких делах должны быть осторожны, тем более, что по количеству ракет США превосходят нас более чем в пятнадцать раз. Вчера ты сказал, что Кеннеди – слабак и на войну с нами не решится. Но там есть «ястребы» из Пентагона, которые могут надавить на молодого, неопытного президента. Вот что меня беспокоит.
На это генсек усмехнулся:
– Я так понял, что моя идея тебе не по душе, и потому за моей спиной ты стал подговаривать других. Это называется «заговор против Хрущёва».
– Никита, что ты говоришь, кто сказал тебе такое, это клевета! Кто-то хочет вбить клин между нами! Да, мы говорили о Кубе, пока ждали тебя, и некоторые товарищи высказали свое мнение. И что тут плохого?
– А, вот в чем дело! Такие важные дела нужно обсуждать со мной, а не как заговорщики шушукаться за моей спиной.
– Никита, называть своих товарищей заговорщиками, – возмутился маршал Малиновский, – это уже слишком!
– Дорогой Никита Сергеевич, прошу Вас, не обижайте нас такими словами, ведь мы вас любим! – сказал добрым басом Брежнев.
И снова заговорил Микоян:
– Если ты считаешь, что был заговор, то мы готовы повторить всё, что говорили до твоего прихода, тем более, что сейчас будет обсуждение данного вопроса. Правильно, товарищи?
За столом все разом поддержали. Микоян добавил:
– Я свою позицию сказал. Меня беспокоит, что эти американские «ястребы» могут развязать войну. Если хоть одна ракета взлетит, то за ней последуют все остальные, и от двух наших государств, а также от Европы останутся только развалины.
– Это мы и без тебя знаем! – сказал Хрущёв, – Я не хочу войны, но рискнуть надо. Если запахнет войной, тогда уберем ракеты. Но если Кеннеди испугается и стерпит, то мы создадим на Кубе военную базу и тем самым схватим Америку за глотку. И тогда Америка не сможет нам мешать ни в чем. Тогда мы поможем коммунистам всех стран взять власть в свои руки. Вы представляете, какая это грандиозная задача!? Когда эта мысль пришла мне в голову, я всю ночь не спал. Итак, что думают другие члены Политбюро? Начнем с Фрола Козлова.
– Я поддерживаю Никиту Сергеевича: как всегда, он мыслит масштабно. Ракеты под боком у США – это дуло, приставленное к виску богатеев. Вот тогда капиталисты у нас попляшут!
Козлов стал вторым человеком в партии благодаря Хрущёву и был предан ему, хотя идея о ракетах пугала его – это прямой путь к войне. «Вряд ли американцы спокойно проглотят эту пилюлю», – думал он.
За ним заговорил Брежнев.
– Внимательно выслушав Никиту Сергеевича, я понял, насколько это умная и смелая идея. Мы должны поддержать его. А что касается риска войны, то, как говорят французы, кто не рискует, тот не пьет шампанское! – с улыбкой добавил он в конце речи.