У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
Поэтому каждый год после Грэнби я все сильнее пыталась опираться на других людей и защищать их в свою очередь. Партнеров и Джерома, подруг и коллег. И проблема была в том, что у меня получалось.
Я опиралась на них всем своим весом. Клялась в верности. И всегда знала, в самой глубине, что это ошибка.
Я так долго пробыла в овраге, что солнце стало садиться.
Как мне теперь известно, пока я была в овраге, Омара обнаружили в постели в бессознательном состоянии с температурой 105 градусов. [49] Его доставили в больницу в Конкорде на томографию, которую должны были сделать в самом
49
105° по Фаренгейту = 40,5° по Цельсию.
Пока Омар горел, я промерзала. Я могла бы примерзнуть к ручью, стать его частью, превратиться в снегурочку и навсегда остаться в этом лесу. Когда перестали течь слезы, а лицо онемело, я успокоилась и ощутила единственную ярость — на вас.
Это вы были тем человеком постарше, доставлявшим ей неприятности. Это у вас были ключи от всех дверей. И вы находились под защитой хороших манер, белой расы и вашего, блядь, авторитета.
Что вы забыли в Болгарии?
Я не знала, как объяснить, что на Талии была ДНК Омара, что Омар признался в убийстве; но я поняла, что вы что-то скрываете. Поняла, что вы что-то знали, что вы как-то замешаны в этом. Я поняла, что это вы.
Фрэн права: моя лояльность — страшная вещь. Опасная вещь. Но к вам я ее больше не испытываю.
Я на стороне Талии, а значит, против вас.
Именно эта мысль заставила меня сойти со льда и вскарабкаться обратно по склону, хватаясь за корни деревьев.
Я сделала глубокий вдох, и в легкие ворвался холодный воздух, наполнив их до краев. Уже стемнело. Мне нужно было принять душ, переодеться, согреться. И, кроме прочего, подготовиться к сеансу.
40
Что, если я скажу, мол, когда мы с ребятами пришли в Дом Гейдж, призрак Талии рассказал нам все о вас? Что, если она назвала по буквам ваше имя на спиритической доске?
Не волнуйтесь, не назвала. Она была очень сдержанна.
Гостиная Дома Гейдж, как и двадцать с лишним лет назад, напоминала комнату отдыха для умасливания спонсоров и выпускников. Стены украшали исторические фотографии Грэнби. Было 22:30, когда мы расселись в свете тусклых ламп на неудобные стулья и козетки, повернутые в сторону пустого каменного камина. Ольха умыкнул из столовой кофейник с кофе и вызвался быть «спиритическим баристой», отчего ребята некстати перевозбудились. Одна Бритт казалась тихой и задумчивой, а остальные четверо вертелись как малые дети.
Мне нравилось быть там, это удерживало меня от алкоголя, как и от «Твиттера». А кипучая энергия подростков была бальзамом для моего разгневанного сердца.
К пальцам на руках и ногах вернулась чувствительность.
Энергия этих ребят и их сиявшие свежестью лица в свете тусклых ламп снова напомнили мне, какие же они, в сущности, дети. Яхав был прав. Мы так привыкаем к двадцатичетырехлетним актерам, играющим старшеклассников, и сами кажемся себе в воспоминаниях такими зрелыми, что забываем, какой у настоящих подростков ограниченный словарный запас, какая у них плохая осанка и пренебрежение к гигиене, как они громко смеются, не умеют выбирать одежду по фигуре и хотят на обед куриные наггетсы с макаронами. Они гораздо больше напоминают двенадцатилетних,
Расхожий образ чирлидерши для большинства мужчин связан со взрослыми девочками (боже, они же взрослые?), заплетающими себе косички и кричащими писклявыми голосами, как в порно. Это наше представление о своих воспоминаниях. Это не настоящие подростки, или мы страдаем каким-то отклонением.
И вот что я хочу сказать: наверняка вы говорили себе, что любите Талию. Наверняка вы и ее заверяли в этом. И, возможно, сами в это верили. Но послушайте, что я вам скажу со дна моего разъяренного нутра: это могло быть желанием власти, это могло быть желанием секса или самоутверждения, это даже могло быть — предположим, вы были больны, — чем-то девиантно-отеческим, этакой слепой нежностью. Но это была не любовь.
После нескольких обращений к спиритической доске (нашего духа звали ЧПРУКУКУ, и ДА, он обрел покой, но НЕТ, он ничего не знал о духе Арсарет Гейдж Грэнби), Ольха спросил, нельзя ли нам попытаться вызвать дух Талии или это для меня перебор. Я сказала, что не стану их отговаривать. Бритт не притронулась к своему телефону, чтобы записать это для подкаста, поэтому Ольха стал записывать своим.
На этот раз ребята повели себя умнее. Они не стали спрашивать имя духа, просто спросили, Талия ли это, и — сознательно ли, нет ли — повернули стрелку к ДА.
— Как мы можем убедиться, что это она? — спросила меня Джамиля, и я сказала:
— Спросите, украла ли Христина ее кроссовки.
Стрелка повернулась к ДА, и я покачала головой.
— Ложный дух, — сказала я и рассказала им про лифчик.
Что-то скрипнуло (стена дома осела от холода?), и все подскочили. Ольха взвизгнул и прижался к Бритт, подтянув колени к груди, чем всех развеселил и умилил. Я попыталась представить, чтобы кто-то из ребят 90-х повел себя так, и мне на ум пришел только один первокурсник, которого все называли «окла-хомо»: как-то раз ребята примотали его голого изолентой к колонне общаги Кочмэна в дождь с грозой. Меня это в то время не слишком ужаснуло, это казалось почти стандартным приколом, и ребята отделались выговором. На следующий год «окла-хомо» не вернулся. Я много лет не вспоминала об этом, и теперь меня укололо чувство вины, вызвав судорогу, хотя я едва знала этого парня и не видела, как это произошло. Сомневаюсь, чтобы современные подростки, эти чистые души, которым с детского сада внушали, что травля недопустима, могли хотя бы помыслить нечто подобное, равно как и наше безразличие.
Я не стала рассказывать им эту историю, просто сказала, что они сознательней, добрей и артистичней моих одноклассников.
Джамиля хохотнула и сказала:
— Это просто у вас предмет такой. Вы бы видели, кто изучает фондовый рынок и курсы типа заставь-папу-вложиться-в-твой-стартап.
— Хватает всяких хмырей, — сказали Лола. — И у нас все еще есть эти тайные общества. Типа только для белых ребят, чьи деды тут учились.
Ольха сказал:
— Чем они вообще занимаются?
— Ничем. Мой дядя говорил, они просто делились секретами, чтобы шантажировать друг друга, — и так держались вместе. И, наверно, давали друг другу работу после колледжа.
— Подожди, а он состоял в таком? — спросила я.
Мы гадали, кто состоит в обществе Сокол, выпускники которого построили каток, а кто — в Омеге, основная деятельность которого заключалась в расклеивании по кампусу ксерокопий своего логотипа среди ночи.
— Он мне не говорит! — сказали Лола.
Ольха сказал:
— Значит, состоял, — и вдруг добавил: — Господи, Бритт, тебе нужно изучить все это! Что, если Талия выяснила их секреты или что-то такое? Это одна из моих теорий. Всего у меня восемь теорий.