У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
Согласно «Выходным данным» все, что обнаружили около бассейна, это сплошную неразбериху.
Люминол дает реакцию на отбеливатель в виде яркой вспышки — в отличие от тусклого свечения на железо в крови, — и участки настила бассейна были недавно отбелены. Или это была просто хлорка из бассейна? Я этого так до конца и не поняла. На цементе тоже были следы крови, но появились ли они до или после отбеливателя, в результате перемещения тела Талии, было неясно.
Однако довольно скоро полиция покинула здание. Нужно было начинать весенние спортивные состязания, прибывали
«Полиция столько всего не раскрывает, — говорит Дэйн Рубра. — Это может иметь смысл, когда следствие продолжается. Они скрывают что-то, чтобы, когда убийца сделает осечку и выдаст какую-то деталь, неизвестную публике, ХОП! — он стучит себя кулаком по ладони, — они его схватят. Так?
Но считается, что они уже взяли кого надо. Ну, окей, почему тогда нет фото из бассейна? Почему нет видеонаблюдения со входа в кампус? Почему нет фото задней двери? — Сложно сказать, слезятся ли его глаза от ветра, завывающего кругом, или они у него всегда такие. — Эта школа держит окружного прокурора Нью-Гемпшира на коротком поводке. Знаете, сколько судебных исков они отклонили? Знаете, сколько случаев сексуального насилия они замолчали?»
Дэйн считает, что в 1995 году дверь не была оборудована сигнализацией, что там были внешняя ручка и замок, и любой, у кого был подходящий ключ, мог попасть внутрь. «Кто-нибудь вроде Робби Серено, — говорит он. — Кто-нибудь вроде Пуджи Шармы. Охранник кампуса открыл эту дверь врачам скорой.
Никто из опрошенных полицией, рассказывая о том дне, не помнит, чтобы сработала дверная сигнализация. Ее отключили перед тем, как открыть дверь? Вряд ли они стали бы тратить на это время. Или она вообще не была установлена?»
Он смотрит прямо в камеру. «Мы прочесали каждый ежегодник, но еще не закончили. Если у вас есть фото задней стороны спортзала Мардиса в кампусе Грэнби за любой год из девяностых, свяжитесь со мной. Не пишите в комментарии, связывайтесь напрямую. — Экран пересекает адрес электронной почты. — Мы сможем договориться о компенсации, договоримся об анонимности». У него раздуваются ноздри.
Кажется, его переполняют чувства оттого, что он находится так близко ко всему. Он слишком быстро моргает. И постоянно облизывает тонкие губы.
36
Мы с Фрэн уговорили моего соседа Оливера пойти с нами на вечеринку, где его тут же окружили молодые преподавательницы, жадные до «нового мяса».
Вечеринка, к моему восторгу, проходила в квартире Сингер-Бэйрда, где выросла Фрэн, — планировка та же, но кухня новая, а обстановка намного опрятней, чем в красочном бардаке Хоффнунгов. Я даже не могла понять, кто здесь теперь
Я ухватилась за пиво, решив не расставаться с ним до самого конца. Не хотелось напиваться второй вечер подряд: плюс завтра я рассчитывала увидеться с Яхавом, если он не струсит, и не хотела выглядеть как ходячая смерть.
(Тем временем в Конкорде Омар стал чувствовать себя немного лучше, и наружное кровотечение почти прекратилось, хотя его все так же знобило и кружилась голова. Он не мог есть, и живот у него вздулся. Медсестра, которая осматривала его рану в тот день, дала ему еще две таблетки ибупрофена, сказав, чтобы он держал их на всякий пожарный. Он принял их в тот же вечер, и они сбили слабую лихорадку.)
На кухне люди обсуждали новости. («Это повторное нарушение — чему ее подвергают». «Меня прямо блевать потянуло. Нет, правда, я пошел в ванную и попробовал проблеваться».)
Выпивки было хоть залейся, по любым меркам. Никому не нужно было садиться за руль, никому не нужно было с утра на работу, и у всех, чьи дети оставались дома, с ними сидели школьницы, которые могли задержаться допоздна. Люди кажутся пьянее пьяного, когда сам не пьешь.
Женщина, уронившая недавно бутылку вина, настойчиво проверяла, все ли в обуви.
Там же был мистер Левин, и я рассказала ему, как однажды выиграла викторину для своей команды, потому что знала благодаря ему, что Пифагор был вегетарианцем. Я сказала:
— Я бы купила вам выпить, но не знаю, кому платить.
Молодой учитель английского по имени Иэн, очаровательный и пышущий энергией, убеждал меня читать Ширли Джексон, но даже видя мою убежденность, продолжал убеждать, забрызгивая мне свитер джином с тоником. Я ввела ему в телефон адрес моей электронной почты, чтобы он мог проверить через месяц, выполнила ли я домашнее задание.
Заканчивался баскетбольный матч — несколько фиолетовых пятен против нескольких желтых, — и тусовщики, похоже, разделились на два лагеря болельщиков. По мере того как часы тикали, телевизор притягивал к себе все больше пьяных.
Две женщины, чьи имена я упустила, — одна была юристкой, поэтому я подумала, что они жены преподавателей, — снова вернулись к истории в новостях. К ним присоединился мистер Левин и еще один мужчина с ребенком на руках. Мужчина сказал:
— Вы видели, он у них под суицидным надзором?
Мистер Левин сказал:
— Ну само собой. Им бы надо следить, чтобы его никто не убил. Пока не вытянут из него показаний.
Юристка сказала:
— Я не против, если бы его убили. Извиняюсь, но он десятилетиями… видели, как он держал под контролем ее кредитки?
Вторая женщина сказала:
— Знаете, когда так прикрывают тело, это что-то личное: они выказывают стыд. В разговор влилась Присцилла Мэнсио, сказав:
— Это чудо, что она выжила.
Иэн, учитель английского, сказал: