У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
Бритт лихорадочно печатала на своем лэптопе, несмотря на то что разговор записывался; Ольха изобразил руками радостный танец.
— Я не знаю досконально законодательство Нью-Гемпшира, — продолжал Яхав, — но я могу говорить о таких делах в целом. Единственные доказательства, которые нельзя назвать ужасно косвенными, — это ДНК и признание. И ДНК там совсем чуть. ДНК — штука прихотливая. Несколько лет назад нашли ДНК на джинсах мертвой девушки, потратили кучу денег и в конечном итоге вышли на рабочего тайваньской фабрики, на которой были сшиты джинсы. Пользы ноль. Плюс в 1995 году наука знала о ДНК с гулькин хрен. Тогда набор образцов был гораздо скромнее, так что они в итоге говорят типа: «Совпадение —
Мои ученики ухмылялись, отчасти, вероятно, из-за «гулькиного хрена» с таким элегантным акцентом. Я раньше не слышала об этой истории с джинсами. Если все, что показывала ДНК, это что Омар когда-то прикоснулся к этому купальнику, тогда… будь я в числе присяжных, я бы не сочла это исчерпывающим доказательством. Я мысленно поставила еще одну галочку. Жирную галочку.
— Потом у нас имеется признание. Как только речь заходит об обвинении в сбыте наркотиков, у меня сразу ушки на макушке. Потому что вы же понимаете, как они работают: они говорят, что передают тебя федералам по обвинению в сбыте наркотиков, но если ты окажешь им содействие в этом местном расследовании, то, возможно, они сумеют тебя отмазать. Они говорят: «Ты пускал ее в бассейн в тот вечер? Ты должен был видеть ее, иначе как еще там оказалась твоя ДНК?» Ему говорят: «Твое дело плохо, мы взяли тебя на месте преступления плюс за наркотики, у тебя одна надежда — на признание».
Получалось, что он действительно втянулся в это дело. При других обстоятельствах я бы преисполнилась романтическими надеждами, но вместо этого мое сердце колотилось от волнения за Омара. Настоящего Омара, которого я знала, а не того парня на фото арестованного. Настоящего Омара, который столько лет прожил в тюрьме. И если Яхав еще сомневался в его невиновности, это потому, что Яхав не знал о вас.
Он сказал:
— Вы же слышали о таких делах, да? Как людей лишают сна до тех пор, пока они не подпишут что угодно, или как люди верят всякой лжи, что им говорят о доказательствах, о снисхождении или что их отпустят домой. А дальше все только хуже. Настоящее насилие, настоящие пытки. Даже в Америке.
— Это поразительно, — сказала Бритт. — Можем мы типа… Но Яхав уже перешел в режим лектора.
— Через столько лет, — говорил он, — чтобы снова подать апелляцию, мистеру Эвансу в идеале следовало бы учесть две вещи. Одна — это веские доводы о неэффективном содействии адвоката (НСА), показывающие, что он не получил адекватной помощи от своей юридической команды. Они пытались заявить об этом в его апелляции в девяносто девятом, наряду с некоторыми моментами о том, как были представлены доказательства, но доказать НСА невероятно трудно, если только ваш адвокат буквально не спал каждый день в суде. У него был ужасный адвокат, но это не проблема суда.
Бритт как раз в то утро говорила о том, что первый адвокат Омара почти не проводил независимого расследования в кампусе Грэнби. Дядя Омара, брат его покойного отца, неплохо зарабатывал коммерческим пилотом и настоял на том, чтобы оплатить услуги своего друга, известного бостонского адвоката.
Государственные защитники Нью-Гемпшира, по-видимому, превосходны, свободны и знают всех в правовой системе этого как-никак очень маленького штата. Они знают местные традиции и не одеваются на суд как на парад. Но бостонский адвокат — я помнила его по «Выходным данным» — явился в дизайнерском костюме, с густой черной шевелюрой, припарковав возле здания суда свой голубой спортивный родстер. Во время пятинедельного судебного процесса он жил не в Керне, а в получасе езды отсюда, в хорошем отеле в Браттлборо. Все это не нравилось присяжным. Присяжная,
Яхав сказал:
— Что ж, поскольку та апелляция провалилась, лучший вариант для мистера Эванса теперь — это появление новых улик. Не просто каких-то улик, а таких улик, которые поставили бы все это дело с ног на голову. Новая ДНК, например. И если бы он сумел доказать, что это улики, которые должны были найти его изначальные адвокаты, — если он сможет выдвинуть новое, более обоснованное заявление о неэффективном содействии адвоката, — у него мог бы появиться шанс на новое судебное разбирательство. Это та самая иголка в стоге сена, которую вам нужно найти.
Бритт сказала:
— Что ж, как вам известно, мы еще учимся в школе. Но мы действительно вложились в это, и я планирую поступать в юридическую школу и хочу, чтобы этот подкаст продолжался типа сколько угодно времени, пока мы не получим каких-то ответов. Может, мы могли бы хотя бы поддерживать с вами связь по этой теме?
Он задумчиво вздохнул и сказал:
— У меня нет времени слишком углубляться в это, — потом помолчал и добавил: — Судебное разбирательство после обвинительного приговора — это кошмар. Если только вы не найдете видео с другим убийцей, реальность такова, что мистера Эванса не выпустят. Даже если бы вы нашли такое видео, это долгий процесс, поверьте мне, — он грустно усмехнулся. — Но, конечно, мы можем пообщаться снова, если вы что-то найдете.
Когда ребята разошлись, я написала ему спасибо. Он ответил: «Наиболее вероятным исходом после многолетней работы будет то, что больше людей узнают, что приговор был рукожопый, но ничего не изменится».
После этого заплясали три точки — он набирал что-то еще. Это продолжалось так долго, что я уже подумала, может, он пишет, что ему не хватает меня, что он сожалеет о том, как повел себя в субботу.
Но нет. Он написал: «В принципе, я считаю, да, этим стоит заниматься. Я бы только не советовал питать какие-то надежды. Раскрыть убийство наполовину — это может принести ужасное разочарование. Он остается в тюрьме, но теперь уже никто ни в чем не уверен, в том числе семья жертвы. Вот и все, чего вы добьетесь».
Когда я вышла во двор и холодный воздух ударил мне в лицо, я позволила себе признать несколько вещей.
Прежде всего, я окончательно утвердилась в нутряном ощущении: Омар этого не делал. Или как минимум отпала каждая причина, по которой я когда-то верила в его виновность, и я уже не верила, что он был более вероятным подозреваемым, чем любой другой. (Были это вы или нет, на данном этапе значения не имело. Вы не собирались признаваться, и мы не рассчитывали найти ваши отпечатки пальцев на двери бассейна через столько лет. Что было важно, так это пародия на правосудие в отношении Омара.)
Еще кое-что: если я теперь осталась без «Старлеток в клетке», у меня появилось больше времени — не только эта неделя, но и все обозримое будущее. Это все еще был школьный проект, но у меня имелись ресурсы, чтобы помочь ребятам. Я могла бы попытаться найти им дистрибьютора. Я могла бы давать им советы, консультировать или даже продюсировать. Я могла бы заниматься этим наряду с другими проектами, такими как книга, которую я действительно очень хотела написать.
И еще: к концу этой недели я ни за что не смогу выбросить из головы весну 1995-го, вопросы, связанные с ней, и людей, которых мне нужно будет снова увидеть.