У нас убивают по вторникам (сборник)
Шрифт:
– Может, я чего не понимаю, – говорит Рубак. – Но что в этом такого? Самоубийство и самоубийство. В судебной системе это было бы очень удобно. Не держать человека в тюрьме, не тратить на него государственные средства. Выдал ему пистолет или яд – и нет проблем.
– Кто согласится? – сомневается Манин.
– Мы эксперименты проводили. Сажаешь человека в одиночку, кладешь заряженный пистолет. Три-четыре дня – и человек созревает. Психологи объяснили: когда пистолет рядом, а ты в одиночке, крайне трудно не застрелиться.
– Умные люди, а какие глупости говорите! – укоряет Капотин. – Вот ты, Манин, позволишь какому-нибудь банку добровольно обанкротиться?
– Еще чего? Им дай волю, все банкротами себя объявят!
– А ты, товарищ генерал Пробышев, если, к примеру, какая-нибудь нехорошая демонстрация, ты позволишь ей самой собраться и самой разойтись?
– Собираются пусть, а разойтись – только с нашей помощью.
– Вот! И ты, господин товарищ прокурор, не подумавши сказал. Если бы виновные сами себе приговоры выносили и сами их исполняли, зачем тогда прокуратура, суд, следствие? Тысячи людей без работы останутся! А главное, коллеги: самоубийство – уход от ответственности, уход из-под нашего контроля. Мы этого позволить не можем.
– А что делать? – спрашивает Пробышев.
– Не допустить. Сделать так, чтобы, во-первых, Быстров не сумел этого сделать, а во-вторых, чтобы захотел жить.
– Он и так хочет, – говорит сухопарый, болезненного вида представитель медицинского ведомства, Мощеев. – Утверждаю как психолог и доктор медицинских наук…
– Ты диссертацию купил! – хихикает Переметнов.
– Ну и купил, – спокойно отвечает Мощеев. – Некогда мне диссертации защищать, а знаний мне и так хватает. Так вот, доказано, если человек хочет покончить с собой, он хочет жить. Потому что тот, кто не хочет жить, он вообще ничего не хочет, в том числе покончить с собой.
– Спиши слова! – иронично говорит Капотин. – Короче, составим план мероприятий по охране Быстрова и недопущению его самоубийства. Сколько хлопот из-за одного дурака! – сокрушенно качает он головой.
В прихожей квартиры Быстровых – человек в штатском. И в каждой комнате по такому человеку. Следят, чтобы, упаси боже, Быстров не покончил с собой.
Один из штатских сидит со Светланой и смотрит по телевизору шоу-угадайку.
– Вариант «б», синхрофазотрон! – выкрикивает штатский, отвечая на вопрос ведущего.
– Какой вы умный! – удивляется Светлана.
– Я Бауманское закончил.
Быстров идет в туалет.
Тут же рядом оказывается штатский.
– Дверь не закрывать!
– Вы что, смотреть будете?
– Служба.
– Но я так не могу! Мне противно!
– А мне не противно?
– Слушайте, это нарушение прав человека!
– Ты сам хочешь покончить с собой. Это тоже нарушение прав человека. То есть твоих собственных.
Быстров пожимает
Он идет в кухню. Открывает холодильник. Видит банку консервов. Ищет, чем ее открыть. Ни ножей, ни вилок, ничего колющего, режущего.
– Свет, чего бы съесть? – кричит он.
– Сама сижу голодная, всю посуду отобрали! – отвечает Светлана.
Быстров садится за стол у окна. Достает сигареты. Штатский подскакивает. Ощупывает и мнет сигареты.
– Там-то что? – спрашивает Быстров.
– Мало ли. Ампула с цианистым калием.
– Где я его возьму? И сигареты без того яд.
Быстров смотрит в окно. Там две мамы сидят на лавочке с книгами, а девочка и мальчик бегают вокруг них. Девочка догоняет мальчика, хватает его, они хохочут. Теперь мальчик догоняет девочку. Хватает. Хохочут. Теперь девочка догоняет мальчика. И так без конца. Счастливы.
Быстров берется за ручку, дергает. Окно закрыто наглухо. Быстров хватает стул, ударяет в стекло. Стул ломается, стекло цело.
– Только мебель портите, – говорит штатский.
Звонок в дверь.
В квартиру входит эффектная молодая женщина. Обращается к Светлане, кивая на штатского:
– Это он?
– Кто?
– Муж?
– Нет. Он в кухне. А вы кто?
– Пока никто, буду любовницей. Меня София зовут.
Женщина проходит в кухню. Светлана вопросительно смотрит на штатского. Он пожимает ей руку и говорит:
– Для вашей же пользы.
София в кухне.
– Ты, что ли, Быстров?
– Да.
Она оглядывает его с ног до головы. Чрезмерно пухлые силиконовые губы брезгливо вздрагивают.
– Бывает и хуже. Пойдем.
– Куда?
– В спальню.
– Вы думаете, это заставит меня изменить решение? – усмехается Быстров, не показывая, что он шокирован.
– Уверена.
– Хм. Я пойду – но только для того, чтобы вы поняли, что ошибаетесь.
– Там видно будет.
Они проходят в спальню.
Через минуту Светлана с озабоченным лицом подходит к двери, вежливо стучит:
– София, там в шкафу, на верхней полке, чистое белье. Вадик, покажи даме!
А София тем временем сует в уши Быстрову наушники от плеера.
– Послушай пока. Настройся.
В наушниках обволакивающаяся музыка с эротическими вздохами и стенаниями.
София раздевается, ложится. Показывает себя и так, и так. Быстров смотрит исподлобья и ничего, кроме стеснения, не чувствует.
– Ну что, захотел жить?
– А я и хотел. Просто теперь мой долг – прекратить свою жизнь. Я пообещал. Я дал слово.
– Ну и что? Я своему мужу каждый день обещаю, что больше никогда и ни с кем.