У незримой границы
Шрифт:
Посещению я искренне обрадовался. Когда Харис был осужден, я остался в твердой уверенности, что на скамье подсудимых он находится в последний раз в своей жизни. Нет, он вовсе fie давал подобных обещаний, однако, чувствуя его отношение ко всему происшедшему, я верил, что в его жизни это была последняя ошибка. Потерянные годы — слишком дорогая плата за сомнительные удовольствия, в которых нет ни смысла, ни надобности.
Вместе мы рассматривали и свадебные фотографии Лиги и Хариса. Счастливые лица, наряды, цветы, фата… Разговаривали о том, что они сейчас делают, где живут, какие планы строят на будущее. А после их ухода «Дело Графа» воскресло в моей памяти, из прошлого возникли знакомые лица из маленького районного городка, где я
Легкий ветерок раскачал вершины берез, спустился по сучьям и ускользнул за озеро. Харис и Лига сидели на берегу, а мысли их были далеко — путешествовали по дороге фантазии. В мыслях оба они находились в окружении родных и друзей, Лига была в длинном свадебном платье, на которое ниспадали складки фаты. И казалось — сегодня им принесли все цветы мира, и только им двоим предназначены все наилучшие слова…
— Лига, ты о чем думаешь?
— О том же… Так будет, так обязательно будет!
В глазах влюбленных светилась радость. Волосы Лиги переплелись с мягкой летней травой. Ветерок все еще нашептывал что-то березам, а Харис с Лигой ничего не видели, не слышали…
Перед отходом поезда на Ригу в зал ожидания вошел инспектор уголовного розыска Целмс. Он был в штатском, и у занятых своими делами людей не вызвал ни малейшего интереса. Усевшись неподалеку от кассы, он углубился в какой-то журнал. Никому и в голову не пришло бы, что сейчас журнал занимал Целмса меньше всего. С места, где он устроился, помещение хорошо просматривалось, и инспектор мог незаметно оглядывать каждого входящего. Милиции еще не были известны точные приметы разыскиваемого преступника, однако опыт свидетельствовал: что-то — интуиция, быть может? — порой даже в таком случае помогает узнать преступника по каким-то, вроде бы и совершенно не бросающимся в глаза особенностям его поведения. Преступника постоянно преследует страх. Недаром говорят: от самого себя не убежишь. Каждый встречный кажется переодетым сыщиком, который может остановить, задержать, увести… Так что в любой миг надо быть готовым бежать. Бежать, бежать, бежать — чтобы в конце концов все же попасться. Потому что далеко ли можно убежать?..
Целмс терпеливо дождался ухода поезда. До следующего оставалось несколько часов, на станции никого не было, сидеть сейчас здесь значило терять зря время, а в отделе милиции его ждали и другие дела. Инспектор закрыл журнал и поднялся.
Прежде чем уйти, он все же предупредил дежурного по станции, что милиция разыскивает преступника. И на всякий случай оставил телефон, по которому можно было позвонить.
Дежурный выслушал инспектора с большим вниманием. Поинтересовался приметами и разочаровался, узнав, что приметы пока еще неизвестны. Целмс даже забеспокоился, не перестарался ли он, информируя дежурного: похоже, железнодорожник только и ждал удобного случая, чтобы пустить в дело свой никому пока не ведомый сыскной талант. Если он начнет теперь подозревать каждого пассажира, худа будет больше, чем добра.
Предчувствия не обманули Целмса. Вскоре после того, как он пришел в отдел милиции, станционный Мегрэ позвонил и взволнованно сообщил, что на вокзале только что появился подозрительный человек с объемистым чемоданом. Человек поинтересовался, когда отправляется ближайший поезд. На вопрос дежурного — в каком направлении поезд нужен, странный пассажир ответил, что это безразлично. Тогда дежурный потребовал предъявить документы. Незнакомец бросил чемодан и пустился наутек. Настичь его дежурный не сумел — тот как сквозь землю провалился.
Это были уже не шутки.
Целмс вместе с сослуживцами сел в машину и поспешил на станцию. Дежурный поджидал их с нетерпением. Вместе они обошли окрестности, проехали по улицам. Но исчезнувшего так и не нашли.
Пришлось обратиться к чемодану. В нем обнаружили новый костюм, меховой воротник от пальто, несколько
Но самым важным были приметы преступника, сообщенные дежурным по станции. Преступника — потому что честный человек в такой обстановке вряд ли бросил бы свои вещи и кинулся бежать.
Оперативное совещание в уголовном розыске районного отдела милиции началось с обсуждения действий по раскрытию краж в магазинах. Все кражи были совершены с небольшими промежутками времени между ними и в малом радиусе. Это заставляло предположить, что кражи — дело рук одного или нескольких прибывших «гастролеров»: до начала этих событий подобных преступлений в городе не совершалось. Не исключалось, однако, что к кражам причастны и местные жители, так как чувствовалось, что воры неплохо ориентируются в районе. Предстояло проверить всех ранее судившихся за подобные дела.
Но самым интересным оказался брошенный на вокзале чемодан. Найденные в нем вещи оказались похищенными из комиссионного магазина. Не хватало только хрустальных ваз, тоже украденных. По словам дежурного, другого багажа, кроме чемодана, у незнакомца с собой не было. Значит, в городе у него действительно были свои люди.
Что можно было сделать сейчас? Усилить контроль за транспортом, систематически наблюдать за рынком, не выпускать из поля зрения гостиницу, ресторан, буфет, связаться с товарищами из соседнего района — на случай, если бы разыскиваемый человек появился у них. Послать срочный запрос в Вильнюс. Хотя документы были фальшивыми, но вильнюсская прописка могла оказаться и не случайной.
Оставшись после совещания один, начальник уголовного розыска капитан милиции Ругайс снова принялся продумывать ход расследования. Что-то они не заметили, не предусмотрели; где-то совершили ошибку. Иначе «гастролер» уже сидел бы здесь, в кабинете, и давал показания. Конечно, на след они нападут, да, собственно, уже и напали: чемодан с вещами — реальная улика… Остался, можно сказать, пустячок: найти хозяина этого чемодана. Что же, приметы его есть, сегодня же их разошлют по всем районам…
В следственной и розыскной работе немало парадоксов. И один из них заключается в том, что нельзя чрезмерно спешить! Иначе обвинишь невиновного. Но нельзя и медлить. Найти и предать суду преступника нужно как можно скорее. Медлительность тут могут воспринять как неспособность государства оградить людей от преступлений.
Капитан Ругайс понимал, что магазинных воров надо найти побыстрее. Потому что вряд ли они остановятся на уже содеянном. От них можно ожидать еще не одной неприятности…
Харис и Лига готовились к свадьбе, до которой оставалось уже всего две недели. Дни пролетали словно на невидимых крыльях, потому что вдруг оказалось, что надо сделать еще невероятно много — достать, заказать, договориться, пригласить… Мать Лиги просила дочь еще подумать и, может быть, отложить свадьбу на какое-то время: ее беспокоили разговоры о том, что Харис стал слишком часто наведываться в ресторан. В маленьком городке ничто не остается не замеченным, поэтому матери Лиги было известно и то, что и дочь ее в последнее время все чаще видели в той же компании. Лигу, до сих пор испытывавшую к ресторанам лишь отвращение! Но уговоры не подействовали. Надо полагать, мать приложила бы куда больше усилий, знай она, что до приезда в этот город Харис успел провести два года в местах лишения свободы. Однако Лига об этом решила промолчать. Девушка была уверена, что в той беде роль сыграло скорее стечение обстоятельств: Харису тогда не исполнилось еще и восемнадцати, и киоск он взломал скорее из любопытства: хватит ли смелости? Смелости хватило; однако вскоре после того пришла повестка с вызовом к следователю. Затем последовал суд и те два года, о которых Харису хотелось бы не вспоминать больше никогда.