Шрифт:
Ованес Туманян
У пирующего всегда будет пир
Когда-то в городе Багдаде царствовал халиф (верховный правитель.
– Ред.) Гарун-аль-Рашид. У халифа Гарун-аль-Рашида была привычка гулять переодетым и выведывать, что происходит в его столице. Однажды ночью переоделся он дервишем (странником.
– Ред.) и пошел по глухой улице. Вдруг из дома какого-то бедняка донеслись до него звуки музыки и пение. Остановился он, подумал-подумал и из любопытства вошёл в дом. Вошёл и видит: пустая комната, голые стены. Перед огнём, на разостланном коврике,
– Мир вам, о весёлые люди!
– кланяется дервиш хозяину дома.
– Добро пожаловать, дервиш-баба (баба - почтительное обращение к старшему.
– Ред.), милости просим откушать посланный богом хлеб и повеселиться вместе с нами, - приглашает хозяин дома.
Усаживают дервиша рядом и продолжают свой пир.
Поздно ночью хозяин расплачивается с музыкантами, и они уходят.
Когда они уходят, дервиш спрашивает хозяина:
– Как зовут тебя, приятель?
– Гасан.
– Не обижайся, если я спрошу, братец Гасан: чем ты занимаешься, сколько денег зарабатываешь, что проводишь время за пиром?
– Для пира не надо много денег, дервиш-баба, - отвечает хозяин.
– Человек может весело жить и на самый маленький заработок. Я сапожник, чиню чусты (лёгкую обувь.
– Ред.) и зарабатываю в день совсем немного. Вечером половину денег я трачу на еду, а на другую половину нанимаю музыкантов, которых ты видел. Пируем и веселимся. А когда бог посылает такого благородного гостя, как ты, становимся ещё веселее.
– Пусть будет безмерной твоя радость, о Гасан, но если вдруг исчезнет этот маленький заработок, что ты тогда будешь делать?
– Почему он исчезнет, дервиш-баба?
– А вдруг халифу вздумается приказать, чтоб не было больше сапожников?
– Да что ты! Разве халифу больше делать нечего? Да чем провинились сапожники перед халифом? А если такое случится, тогда и подумаем. А теперь давай спать, дервиш-баба. Бог милостив, у пирующего всегда будет пир! Такое уж это дело - как примешься за него, так и пойдёт.
– Ладно. Дай бог, чтоб было так, - сказал . дервиш, и они легли спать.
Рано утром дервиш уходит. Вскоре после его ухода придворные глашатаи заполняют улицы и площади Багдада и объявляют: халиф повелевает всем сапожникам закрыть свои лавки. С этого дня никто не смеет заниматься сапожным ремеслом, а кто нарушит приказ - тому голову долой.
И у бедного Гасана вырывают из рук шило, ударами по затылку выгоняют из тесной лавчонки и запирают дверь.
В следующую ночь Гарун-аль-Рашид, опять переодетый дервишем, идёт бродить по городу. Снова проходит по улице, на которой живёт весёлый Гасан, и снова слышит звуки музыки и пение из его дома. Входит он.
– А-а! Добро пожаловать, дервиш-баба, милости просим, садись.
Садятся, едят, пьют, играют, поют и веселятся до полуночи.
В полночь музыканты получают свою плату и уходят. Остаются хозяин и гость.
– Знаешь, что случилось, дервиш-баба?
– А что случилось?
– Как раз то, что ты предсказал вчера вечером. Сегодня халиф издал приказ запретить сапожникам работать.
– Что ты говоришь!
– удивляется гость.
– Но откуда же ты взял деньги, что сегодня вечером снова устроил пир?
– Нашёл глиняный кувшин и теперь продаю воду. Из того, что заработал за день, половину истратил на еду, а остальное дал музыкантам и снова пирую.
– Ну, а если халиф и воду продавать запретит, что тогда будешь делать?
– А какой убыток приносим мы халифу? Почему он должен запретить? И зачем мне сейчас об этом горевать! Когда запретит, тогда и подумаю. Не бойся, приятель, всегда найдётся кусок хлеба и уголок, где можно веселиться.
– Пусть будет вечным веселье у твоего очага, о Гасан!
Рано утром весь Багдад содрогнулся от крика придворных глашатаев. Объявляли они, что халиф Гарун-аль-Рашид так приказывает: "Вода есть дар божий, и с этого дня никто не смеет продавать её за деньги. Разорвать у всех торговцев бурдюки (мешки, сшитые из шкуры животного.
– Ред.) с водой и перебить кувшины!"
И у бедного Гасана, когда он пошёл за водой, тоже разбили кувшин. И возвратился Гасан ни с чем.
На следующую ночь халиф опять переодевается дервишем и идёт бродить по городу. Опять приближается к дому весёлого Гасана - и снова веселье, звуки музыки, песни. Входит он.
– А-а! Дервиш-баба, добро пожаловать, милости просим, садись, будем пировать. День продолжим, вечер скоротаем. Повеселимся, дервиш-баба! Лучше веселиться, чем грустить.
– Конечно, веселье куда лучше. Смерти никому не миновать, а поэтому кто может - пусть веселится!
– восклицает дервиш и садится рядом с Гасаном.
Поздно ночью музыканты получают свою плату и уходят. Остаются дервиш и хозяин.
– Братец Гасан, что это я слышал сегодня? Говорят, халиф запретил продавать воду. Верно это?
– Верно. Перебили все наши кувшины! Ты, братец, стал настоящим пророком что ни скажешь, на следующий день сбывается.
– А как же ты снова пируешь? Где взял денег?
– О, если бы у человека не было никакой нужды, кроме денег! Найти деньги нетрудно, дервиш-баба. Поступил я работником к хозяину и заработал немного за день. Половину заработка истратил на еду, а остальное отдал музыкантам и продолжаю веселиться. Дело не в деньгах, а в том, какая душа у человека, дервиш-баба.
– Жизнью своей клянусь, что с такой душой ты достоин быть при дворе халифа!
– воскликнул дервиш.
– Ва, дервиш! Всё, что ты ни говоришь, - сбывается в точности. Что, если и теперь слова твои сбудутся?
– Почему не сбудутся? На свете нет ничего невозможного, - ответил дервиш, и они расстались.
Рано утром придворные глашатаи столпились у порога бедной лачужки Гасана:
– Здесь ли живёт Гасан, что любит веселиться?
– Это я, - ответил удивлённый Гасан.
– По приказу халифа, следуй за нами!