У порога великой тайны
Шрифт:
В том же 1840 году Роберт Майер на Яве проводил свои наблюдения, которые привели к открытию закона сохранения и превращения энергии.
И в том же году Буссенго поставил в парижской лаборатории свой опыт с виноградной лозой.
…Большой стеклянный шар с тремя отверстиями. Через нижнее отверстие внутрь шара пропущена виноградная ветка с зелеными листьями. Она не срезана с лозы, которая растет тут же, под окном. Стало быть, ветка находится в нормальных условиях, получая воду и минеральные соли от материнского растения. К одному из боковых отверстий, проделанных в шаре, подведен аспиратор — прибор, засасывающий воздух: второе боковое отверстие соединено с системой коленчатых трубок, в которые
Как это действует? Все устройство выставлено на солнце. Аспиратор медленно протягивает струю наружного воздуха через шар. Буссенго заранее определил, сколько содержится в воздухе углекислого газа, и знает, стало быть, сколько этого газа попадет в шар. Остается узнать, сколько углекислого газа разложит ветка и сколько его выйдет из шара. Для этого и служат трубки с едкой щелочью, которая жадно поглощает углекислый газ. Если кусочки щелочи хоть сколько-нибудь прибавят в весе, то может это произойти лишь за счет углекислого газа, пропущенного через шар и не усвоенного листьями виноградной лозы. Весьма хлопотливый опыт. Но зато ответ выйдет верный. Лоза принуждена открыть — может или не может она улавливать и разлагать, выделяя кислород, те ничтожные доли углекислого газа, которые содержатся в атмосфере.
Чтобы уж совершенно быть уверенным в себе, Буссенго попросил своего друга, известного химика Дюма, поставить рядом, в той же лаборатории, подобный же опыт.
И вот стоят рядом на свету два одинаковых прибора. Оба показывают: из шара выходит воздух, почти начисто лишенный примеси углекислого газа, на долю едкой щелочи достаются лишь какие-то ничтожные следы этого газа.
Проходит день, другой. Вернувшись как-то после завтрака в лабораторию, Буссенго и Дюма вдруг обнаруживают нечто непостижимое: у обоих ветки, заключенные в шары, вместо того чтобы разлагать углекислый газ, вдруг стали выделять его! Да, да, это ясно обнаруживается взвешиванием трубок с едкой щелочью.
Ученые растеряны. Проверяют свои записи, которые каждый ведет отдельно. Да, ветки в обоих шарах словно сговорились между собой. Буссенго и Дюма заменяют трубки с едкой щелочью, и дело сразу налаживается — растения в шарах снова разлагают углекислый газ. На другой, на третий день все повторяется: утром приборы работают нормально, а когда друзья возвращаются с завтрака, то оказывается, что опять началось выделение углекислого газа.
— Кажется, мы с вами попали в такую же ловушку, в какую угодил лет шестьдесят назад достопочтенный Джозеф Пристли, — пробормотал Дюма.
Буссенго молчит. Ему тоже пришла на ум эта история… Да, у Пристли на таком же ярком свету растение, вместо того чтобы очищать воздух, вдруг стало ухудшать его. Растерянный Пристли так и не смог тогда объяснить, в чем тут дело. Так неужели же теперь, в середине XIX столетия… Да тут, в лаборатории, нет прямого солнечного света.
Громкий хохот сзади. Буссенго и Дюма оборачиваются. Перед ними Реньо, физик, работающий по соседству. Он обнимает их за плечи, заглядывает каждому в глаза.
— Не сердитесь, это я подшутил над вами; растения ведут себя хорошо. Я выделял углекислый газ, а не они!.. Когда вы завтракали, я подходил к вашим приборам и немного дышал в них. Мне хотелось убедиться, что вы не шарлатаните, не колдуете. Теперь я вижу, что ваши приборы в самом деле могут улавливать самые ничтожные количества углекислого газа…
Много лет спустя Буссенго, посмеиваясь, расскажет эту историю молодому Тимирязеву, который приедет в Париж слушать лекции прославленного французского ученого…
После опыта с виноградной лозой, поставленного Буссенго, стало уже невозможно отрицать, что воздух служит источником углерода для растений.
Буссенго пытается поглубже проникнуть
Зеленые части растения разлагают углекислый газ и выделяют кислород только на свету. Это доказано. Теперь продвинемся в глубь лабиринта еще на шаг. Вот первый луч света скользнул по зеленому листу. Как скоро после этого начнет действовать таинственная «химическая фабрика», скрытая внутри листа? Сразу или с некоторым промедлением станет выделяться кислород?.. Луч померк. И опять-таки сразу или не сразу прекратится с наступлением темноты выделение кислорода?
Буссенго ставит для выяснения этих вопросов опыт. В стеклянную трубку, содержащую углекислый газ и азот, помещены зеленый лист и фосфорная палочка. Палочка выдает появление кислорода: в темноте фосфор, при наличии кислорода, светится, на свету же различимы белые пары. Ученый выдерживает трубку в темной комнате до тех пор, пока фосфор, поглотив весь кислород, не перестает светиться. Тогда прибор выносится на свет. И тотчас в трубке появляются белые пары — «фабрика» внутри листа начала действовать мгновенно, выделяя кислород. Трубка убирается снова в темноту. Свечение фосфора не возникает. Значит, разложение углекислого газа и выделение кислорода прекратилось в темноте столь же мгновенно, как и началось на свету.
Свои опыты, во всей их сложности, Буссенго воспроизводил перед студентами в ходе лекций. Если еще к этому прибавить блестящий лекторский дар ученого, живость его ума, любовь к острой шутке, то не удивительно, что аудитория у Буссенго всегда бывала битком набита.
Когда подрос сын, Буссенго сделал его своим помощником. Ученый приучал молодого человека ставить трудные опыты и не прощал ему малейших промахов. Студенты, чтобы не путать отца с сыном, стали называть старшего «Большим Буссенго».
Однажды на лекции отца молодой Буссенго во время сложного опыта пренебрег точностью, прикинув что-то на глазок. Опыт никак не удавался, цифры не сходились. Выяснив причину, старый Буссенго, лукаво улыбаясь, показал аудитории на своего помощника:
— Рекомендую — это мой сын Жозеф; вообще говоря, дельный химик, но у него возникают нередко странные идеи; сейчас он вообразил, например, что у него в глазу весы!..
Буссенго прожил 85 лет. То были бурные для Франции годы. Одна за другой следовали войны. На глазах Буссенго его родина стала империей, потом королевством, потом республикой, потом снова империей и, наконец, снова республикой. Наполеон I, Людовик XVIII, Карл X, Луи Филипп Орлеанский, Наполеон III… Императоры, короли, президенты — скольких правителей он пережил! С одним из них судьба столкнула ученого.
Когда во Франции грянула революция 1848 года, покончившая с монархией Луи Филиппа, то убежденного республиканца Буссенго избрали депутатом Национального Собрания, а затем и членом Государственного Совета. Но республика, вторая по счету, просуществовала недолго. В 1852 году племяннику Наполеона I Луи Бонапарту удалось провозгласить себя императором. Новый правитель присвоил себе титул Наполеона III. Началась расправа с приверженцами республики. Тысячи людей угодили в тюрьмы, тысячи оказались в изгнании. Одним из изгнанников был великий поэт и романист Виктор Гюго, ровесник Жана Буссенго. Гюго окрестил Луи Бонапарта, силившегося во всем подражать своему дяде, «Наполеоном маленьким». Карл Маркс в своей обличительной книге «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» назвал нового самодержца Франции посредственным и смешным персонажем. Мнящий себя орлом Луи Бонапарт больше походит на ворону, — говорил Маркс.