У Пресноводья дуб зеленый…
Шрифт:
– Коли так – счастливого пути, Антип Батькович, – печально сказала Вера Федоровна. – И вы вот меня все покидаете…
Тут-то она и заплакала – понятное дело, от обиды на сына, но про сына никто не знал да и не узнал бы, ей было стыдно признаваться, что родное дитя ее бросило и навеки улетает в Канаду. Материнская гордость не дозволяла, чтобы чужие плохо про дитя говорили, хоть бы оно того сто раз заслужило, потому что дитя – СВОЕ.
– Да что ты, в самом деле, крещеная душа? – растерялся Антип. – Что ты сырость разводишь?
– А в самом деле, крещеная душа, чего тебе оставаться? – спросил Коська. – Все вместе и уйдем.
– Я по болотам не пройду, родненький, – ответила она.
– А мы тебе плотик собьем!
– И то. Собирайся, – приказал Антип.
Она вытерла слезы, подумала и решилась.
– Так я уж и собралась, некрещеная душа Антип Батькович! Вся я тут!
– А пожитки? – строго спросил водяной.
– Сколько тех пожитков!
И впрямь – из носильных вещей дома оставалась одна ненужная рвань, за эти годы Вера Федоровна совсем обносилась. А домашние вещи она вмиг и навсегда решила оставить сыну. Ему в Канаду лететь, билет дорого стоит, может, что и удастся продать?
– На озере я лодки видел, – сообщил Афоня. – Мы тебя на лодке повезем. а потом уж сколотим плот. И насчет имущества не волнуйся – кругом брошенные хутора, подплывем – и целое приданое тебе соберем!
– Так что же – прямо сейчас? – вдруг усомнившись, что все это происходит наяву, спросила Вера Федоровна.
– А чего ж! Запирай свой бассейн, кидай ключи в воду – и поплыли! Ему вот тоже оставаться нельзя – а все из-за нас… – Антип похлопал Родриго по плечу. – Ведь не миновать плот сколачивать – так не все ли равно, на одного или на двоих?
Родриго о таком способе эмиграции и не помышлял, открыл было рот – но прохладная ручка тотчас же пришлепнуа губы, коготки чуть кольнули черную щеку. Таким образом Уклейка уберегла его от какой-нибудь умной глупости, способной рассердить батьку. Водяница, как умела, боролась за свою свадьбу и, кажется, почти победила.
– Разумно рассудили, – наконец подал голос Янка. – Ну что же, соседи, счастливого плавания!
– Разве не проводишь? – спросил Афоня.
– Провожу, да и вернусь.
Но болотный черт явственно загрустил. Он достал тщательно упакованную в полиэтиленовый пакет трубку, сел в углу и закурил, всем видом показывая – собирайтесь куда хотите, я вам тут не советчик, я так – проводить пришел…
– А как же с Дементием быть? – спросила Уклейка. – Он же с голоду помрет!
– По дороге и Дементия прихватим, – пообещал Антип. – Если согласится.
Афоня пробовал было похромать за лодкой, но дырка в ноге сильно мешала – он объяснил Коське, где эту лодку видел, и водяной довольно скоро пригнал ее к спорткомплексу. Надо сказать, Вера Федоровна очень вовремя собралась в дорогу – вода, которую этой ночью ветер нагнал в устье, через монашескую протоку поднялась и в озеро, если
Перенесли в лодку припасы и все полезное, что удалось взять в бассейне, включая поплавки, которыми были разделены дорожки. Антип решил, что для плота пригодятся.
Чтобы забрать Дементия, нужно было переправиться через реку. Вера Федоровна с Родриго сели в лодку, водяные и Янка поплыли сзади, толкая ее, – так и прибыли к пятиэтажкам. Жалостливая Уклейка поднялась наверх, но вскоре спустилась.
– Я его звала, звала – даже не показался! Говорит – неправильно все это, ему к водяным идти не положено.
– То есть, зовете неправильно? – уточнил Янка.
– Да все ему, старому дураку, неправильно! – возмущенно завопил Коська. – Змей бы его побрал! Так ведь и помрет с голоду!
– Домовые – они такие, – согласился Янка. – А, может, и не стоит ему перечить? Чего его, старого, тащить непонятно куда? Если он твердо решил помереть?
– Домового позвать не умеете? – подала голос Вера Федоровна.
– А точно, его же человек звать должен, – сообразил Афоня. – Крещеная душа, а ты – умеешь?
– Слова-то знаю, а получится ли – Бог весть… Ни разу не пробовала.
– Ты что же, без домового весь век прожила? – спросил Антип.
– Да все как-то обходилась… – Вера Федоровна потупилась. – А слова сказать могу. Только послушает ли? Может, его раньше другими словами уговаривали?
– Надо попробовать, – на правах старшего постановил Антип. – Что тебе нужно?
– Горшок с угольями, – подумав, вспомнила Вера Федоровна. – А больше, поди, ничего.
– Ну, горшок тебе Коська раздобудет, угольев Янка нажжет. Ну, живо! – прикрикнул Антип на племянника, и тот пошлепал по лестнице заглядывать в брошенные квартиры.
Раздобыл он именно то, что требовалось, – не какую-нибудь эмалированную кастрюльку, а доподлинный закопченый чугунок. Янка в это время прямо на полу чьей-то бывшей спальни возился с костром – болотные черти часто огнем пользовались, водяные же его до сих пор побаивались – да, правду сказать, и без него отлично обходились, если бы не Родриго – и на острове бы костра не жгли.
Вера Федоровна и Родриго ждали в лодке, Афоня висел на борту – в воде нога болела меньше.
Антип не вышел, а выплыл из подъезда.
– Ты, крещеная душа, туда так просто не заберешься, ну-ка, садись на закорки!
Он внес Веру Федоровну в подъезд, поднялся повыше и осторожно спустил ее на ступеньки. Тут же вышел и Янка с угольями.
Вера Федоровна с горшком поднялась с передышками на пятый этаж.
Окончательно решив помирать, Дементий запер дверь – чтобы не помешали. Антип высадил дверь плечом и галантно пропустил Веру Федоровну вперед. Она встала в прихожей, держа перед собой чугунок обеими руками, и заговорила нараспев: