У Пресноводья дуб зеленый…
Шрифт:
– Свалились!!! – зарычал разъяренный Афоня. – И так тошно, а тут еще ты с ума сплываешь! Уклейка, поесть ничего не найдется?
– Да все уж подъели… – растерянно ответила Уклейка. – Ты верши не проверял?
– Пусто! А консервы?
– Кончились.
– Где же этого твоего женишка ненаглядного водяные змеи носят?
– Ты моего жениха, дядя Афоня, не тронь! – Уклейка поджалась и выставила острые коготки. – Я за него так тебя исполосую – потом бабка по чешуйке собирать да склеивать будет!
– Пошла,
– Он и так только и знает, что рыбу нам тащит, – буркнул Коська. – А нам и отблагодарить нечем! Водяные, называется! Озерные хозяева! Раньше могли за услугу пудовой рыбиной отдарить, теперь – побираемся! Бабы витрины бьют, всякую дрянь с них хватают! Знаешь, почему все это?
– Потому что дураки! – сразу выпалил Афоня. – Это Панкрат всех с толку сбил – сплыв ему, декларация ему, демелиорация ему! А мы и поверили! Знаешь, что про него говорят? Что он с солеными водяными спелся! Что они его еще раньше прикормили, подкупили, что все это было заранее придумано, что даже декларацию ему из Океана прислали, а он только переписал своей лапой!
– И не лень тебе сплетни собирать, дядя Афоня?
– Сплетни? Передохнем тут с голоду – это уже не сплетни!
– Ты чего глотку дерешь, сосед? – раздался знакомый прокуренный голос.
Из воды неторопливо выходил Янка, держа в тощей лапе хвостатый узелок.
– Вот, навестить решил, гостинца принес, развязывай, Уклейка. Как вы тут? Обустроились?
– Обустроились! – взревел Афоня и вдруг стал тереть грязным кулаком глаза. Коська с Уклейкой переглянулись – водяной плакал настоящими слезами. Возможнл, даже солеными.
– Обустроились, как же! – выкрикивал он. – Антип никак бок не залечит, Панкрат его в драке помял, ребро сломал, не иначе! Этот вот – с ума сплыл, за исторической родиной гоняется! У меня от консервов изжога! Давлюсь, а ем, больше-то нечего! И ты еще с дурацкими вопросами!
– Ишь ты… – Янка покрутил своим аккуратным пятачком. – Надо же…
– Садись, дядя Янка, – по-взрослому печально сказала Уклейка. – Будь гостем. Мы зато костер разводить выучились.
– Да, это – достижение, – сказал Янка, и не понять было – похвалил или съязвил.
При Афониных воплях Антип спал – и не шелохнулся, а как прибыл Янка и стало тихо – тут он продрал глаза и сел.
– Ты, сосед?
– Я.
– Соскучился, что ли, старый пакостник? – недружелюбно спросил Антип.
– Выходит, что соскучился.
Антип подошел, уселся с ним рядом и облапил за плечи.
– Худо дело, сосед.
– Да уж вижу.
– Жрать нечего.
– Кабы знал бы – больше бы приволок.
– Вы, черти, хитрые – придумай что-нибудь!
– А чего тут придумаешь…
Уклейка развернула узелок – там оказались два карпа из рыбного пруда. Хорошие,
Тут сверху раздался свист, это Родриго, шагая по мосту, подавал о себе весть.
– Уж не знаю, съедобно это вам или как, – сказал он, подходя к кострищу. – Совсем я в трубу вылетел, а стипендию еще на карточку не перечислили. Вот, хлеб, белый и черный.
– Ешь, сосед, – видя, что Антип наливается тяжким возмущением, поспешил посоветовать Янка. – Мало ли, что водяные отродясь печева не пробовали. Теперь время такое – не то что печево, а даже и молоко пить станешь с голодухи.
– Вам, чертям, проще, вы и ягоду, и грибы в лесу берете, – проворчал Афоня. – А у меня изжога… Если всю жизнь свеженькой рыбкой и раками питаться – это ж каково потом брюхо переучивать?
– Да нет у тебя больше брюха, – с сожалением заметил Янка. – Ты, гляжу, совсем помолодел…
– Тьфу! – буркнул Антип. – Срам смотреть! Что же это за водяной без брюха?..
Компания у костра затосковала.
– Пойду я, – сказала вдруг Уклейка. – Бабы витрину присмотрели, в ней много всякого добра. Далеко от берега, правда, а попробовать надо. Авось и успеем удрать. Меня в долю берут.
– Сиди! – Родриго припечатал ее рукой по плечу. – Я пойду.
– Куда? – спросил Антип.
– На рынок… – Родриго задумался и вдруг со знанием дела пощупал Афонин бицепс. – Дядя Афоня, а ты бы мог дверь плечом высадить?
– Невелика наука, – ответил за Афоню Антип. – Ты чего еще выдумал?
– Там рыбный павильон есть, он крайний, стоит почти что на берегу. И всякие киоски. Если взломать – много консервов взять можно… и рыбы мороженой…
– Много – это сколько? – спросил разумный Янка.
– Сколько унесем.
– А далеко ли от берега?
Родриго задумался.
– Там вообще-то два берега, один – речной, он подальше, а другой – городского канала, правда, он в этом месте не каналом, а как-то иначе называется. Этот – чуть ли не у самого входа, только трамвайные рельсы перебежать.
– Дверь, говоришь, взломать? – Янка усмехнулся. – Не валяй дурака, парень. Дверь я беру на себя.
– Ты с нами пойдешь, сосед? – спросил Антип.
– А куда ж я денусь? Это же пакость все-таки. Стало быть, по моему ведомству.
– И я пойду, – встряла Уклейка.
– Ты будешь стоять на атасе, – распорядился Родриго, и водяные недоуменно на него уставились, но болотный черт все понял.
– На стреме то есть, – уточнил он. – Ну так когда идем-то?
– Там в восемь вечера закрывают. Пока продавцы разгребутся, пока сдадут кассу… Раньше десяти там делать нечего. А лучше – в одиннадцать, – прикинул Родриго. – Вы хлеб-то ешьте, а то сил не будет.
Антип и Афоня молча жевали непривычными челюстями плохо пропеченный хлеб.