У принцессы век недолог
Шрифт:
– А если ты опоздаешь? Если уже опоздала?
Всю дорогу от Шерамура до Дикополиса я старалась заглушать эти вопросы, едва они возникали в моем сознании. Но вот – их задали мне в упор. И я должна была ответить.
– Знаешь, я всегда стремилась никого не убивать сверх необходимости. Но если так – я постараюсь, чтоб от помойки под названием Сильватранса осталась одна большая горелая яма.
– Тебя ведь не учили волшбе.
– Нет. Зато учили многому другому.
– Скорее всего ты свернешь шею и свалишься в ту самую
– Неважно. У принцессы век должен быть недолог. Я и Гверну всегда это говорила. Старая ведьма – это достойно и почтенно. Но что может быть смешней и нелепей состарившейся принцессы?
Мне стало неловко от того, что я впала в подобную пафосность, и я умолкла, сделав вид, что пью. На самом деле пить мне совсем не хотелось. Довольно уже было на сегодня. А вот Баба-Яга так не считала. Она салютовала поднятой кружкой.
– Добро тебе! И посмотрим, кто сильнее – ты или эти кровопивцы из Трансваа... Трансильва... тьфу ты! Сильватрансы, вот. Выпьем за это!
– Уймись. – Я осознала, что еще не спросила ее о самом существенном. – Скажи лучше, кто правит в Сильватрансе, после того как она отвергла власть господаря.
Баба-Яга постаралась сосредоточиться.
– А почитай что никто. Большой боярин Нераду Бобоану. До того, как Бухано-Трескав их примучил, там были воеводы. Но последний из них попал в плен к султану Сумамеду и был утоплен в бочке с рассолом. Султана разбил король Токай-Гуляша. Потом Токай-Гуляш бодался с Бухано-Трескавом за Сильватрансу. Да у них и до того такая чехарда с салочками с правителями была...
– Я тебя не об истории вопроса спрашиваю, а о нынешнем положении дел.
– А я и отвечаю. И к тому веду, что в Сильватрансе и раньше были проблемы с престолонаследием. А сейчас вроде никого из прежней династии не осталось, вот этот боярин Бобоану и выдвинулся. Только поговаривают, что недолго ему на троне сидеть, если сильной поддержки не найдет – извне или снаружи.
Ох, как это мне успело надоесть. Политические игры, приправленные черным колдовством. Хорошо хоть в Шерамуре удалось положить этому конец. Кстати, в Сильватрансе, по идее, должна действовать разведывательная сеть Старшего Брата. И за нить из этой сети стоит потянуть.
Хотя, учитывая, что я разорвала контракт с Сомелье, вряд ли ко мне там хорошо отнесутся. Пожалуй, это была неверная мысль. Ладно. Бобоану так Бобоану.
Я встала.
– Итак, следующая остановка – Торговище. Подбросишь? Надеюсь, в ступе мы уместимся.
– А вот тут – извини, подруга. У меня нынче другое задание. Я и так ради встречи с тобой уклонилась от заданного маршрута.
– Так что ж ты мне тут голову дуришь? Я сижу тут с тобой, лясы точу в надежде, что ты меня через горы перенесешь, а может, время уже потеряно!
– Ничего не могу поделать. Добирайся своим ходом.
– Что значит «своим ходом»? У меня и лошади нет – продала в порту Моне! – Я перегнулась через стол, ухватила ее за ворот и тряхнула. – Вот что я знаю – у тебя всегда что-нибудь припрятано на случай поломки ступы. Сапоги-скороходы либо еще что... Давай сюда, или... – я хотела сказать «вобью костяную ногу тебе в глотку», но тут меня посетила идея получше. – ...или я свяжусь по хрустальному шару со знакомым магом и все обстоятельства изложу открытым текстом. И если связь через хрустальные шары и впрямь прослушивается, о твоих шпионских похождениях станет известно.
Посетители харчевни таращились на нас с испугом, но вмешиваться не спешили. И правильно делали – у меня сегодня в программе не было намечено кабацкой драки.
– Сапоги-скороходы... – буркнула Баба-Яга. – Ты еще скажи «гусли-самогуды» и «скатерть-самобранка». Нету у меня ничего такого, и в заводе не было. Но я смекаю, как тебе помочь. Фуфайку-то отпусти...
Так я и сделала. И тут же пожалела об этом, потому что Баба-Яга немедленно завопила:
– Эй, хозяин!
Лапсердаки бочком приблизился к столу. Но воздухолетчица, против ожидания, не стала требовать вышибалу, дабы привлечь меня к порядку, а, понизив голос, сказала:
– Сведешь эту госпожу к бабке своей. Пусть одолжит то, на чем на сборища свои путешествует. Скажи – я велела.
– Кирия! – трактирщик прижал руки к груди. – Бабушку тревожить нельзя, бабушка старая совсем...
– Знаю, она уж сколько сотен лет как не молоденькая. А на Лысой горе я ее все ж встречаю. А откажешь – расскажу людям, почему, когда в других заведениях вино скисает или бочки лопаются, у тебя завсегда все в порядке. А как же иначе, при такой-то бабке!
– Ну хорошо... как-нибудь... когда-нибудь...
– Не «когда-нибудь», а немедленно! Сейчас. Вот все вместе и пойдем. Мне все равно возвращаться. Скажи подручному, что в погреб за вином спустишься, а мы – за тобой.
Лапсердаки, вздохнув, поплелся исполнять сказанное, а Баба-Яга двинулась к двери за стойкой. Без сомнений, она хорошо знала заведение. Теперь понятно было, почему я не заметила, как она вошла – появилась Баба-Яга не с улицы. Расплачиваться за выпитое-съеденное она и не подумала, я же бросила деньги подбежавшему слуге. Может, перед Бабой-Ягой Лапсердаки и был в долгу, а передо мной – нет.
В задней комнате трактирщик, кряхтя, откинул крышку над входом в погреб и полез вперед. Фонаря или свечки он с собой не прихватил, оставалось надеяться, что путь ему известен.
Баба-Яга спускалась по лестнице не так уверенно, как шествовала по полу – костяная нога мешала, да и выпитое давало о себе знать. Она вынуждена была ухватиться за мое плечо. При этом она бормотала:
– Ничего, старая Ламья не подведет...
– Ламья? – мне, кажется, приходилось слышать или читать это имя. Только звучало оно несколько по-другому. – Так ведь ламии, говорят, людоедки.