У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
В общем-то, примерно представляющим, о чем идет речь, понять перевод было можно. Генерал представлял. Чего не отнимешь у Сурдива — он имел представление обо всем необходимом, и довольно глубокое. Спецотдел штаба не просто штаны о табуреты протирал, пахали они по полной, и вся теоретически могущая потребоваться информация на стол начальства ложилась точно в срок. Начальство информацию не игнорировало и не спихивало на подчиненных. То есть, она их не миновала, конечно, изучали в соответствии с категорией допуска и распределением зон ответственности, генерал же вникал во все. Плюс, обладал каким-то невероятным чутьем, позволявшим зацепиться за нечто незначительное, что в результате разворачивалось… Да во что угодно разворачивалось. От полного перекраивания войсковой операции
— Племя Дилыт не может изгнать плохую кровь? Может, армии Киллитенса не нужно иметь дело с племенем Дилыт? Может, кровь плохая у всего племени?
В обратную стороны артефакт работал аналогично и услышали орки версию, значительно отличающуюся от оригинала. Тем не менее, посыл поняли, возмущение нелицеприятным подозрением выказали и срочно нашли выход из положения. В демонстративном выходе с территории гарнизона. А перед этим дали мне повод выставить щит. Совсем легкий, закрывающий лишь от искр, взметнувшихся из остатков костра, пока зеленокожие возмущались и скакали по нему теми самыми шакальими козами. Обжечься я не боялась, но неуставные прорехи мундиру не требовались, а среди костровых искр затерялись несколько моих.
Еще одно «совпадение»: на всей мужской части болтались уже не нити, но их обрывки. Определить, насколько родственны они нити, управлявшей Скользкой Кли, было невозможно, только в то, что автор у них не один, верилось мало. На представительнице женской половины ничего не было, она и поставила точку в противостоянии племени Дилыт и его «плохой крови»: опустила кулак, не слишком уступающий мужскому, на голову девчонки. Та, не пискнув, рухнула в подтаявший снег.
Гордое бегство племени Дилыт остальные племена сопроводили одобрительным ревом, радикальные решения у орков были в чести. Рев этот и меня сопровождал, пока шла к главному корпусу выполнять приказ генерала, готовить письменный перевод истории, рассказанной ртом Пырела. История была проста и закономерна до определенного момента. Ребенок родился в день, когда Мелонту накрыло черной завесой, орки ее называли ночной тучей. Девочка росла, а когда начала учиться главным орочьим навыкам, выяснилось, что она владеет магией. Непростительное преступление по законам зеленокожих, проклятье. Особенно, для женщины. Шаман, узнав об этом, разгневался, ругался и грозил, что Высшие силы разозлятся на племя. Сразу выгнать девчонку орки не могли, законы не позволяли, ждали, пока достигнет нужного возраста. Недавно достигла, ей выдали лошадь и изгнали, а она не ушла. Бродила рядом с племенем, но в стойбище не заходила и ее не трогали. Тут орков позвали на переговоры, и она увязалась за ними. Теперь девчонку уже отгоняли, она держалась поодаль, но совсем не уходила. На середине пути посланцы племени встретились с наемниками, некоторое время ехали рядом, и зеленокожая плелась в хвосте наемничьего отряда. Один наемник что-то говорил ей и ее бывшим соплеменникам, но никто его не понимал, артефакт-переводчик ради изгнанницы доставать не стали, только смеялись, что та жалуется, как ей страшно, тому, кто ни слова не понимает. Потом наемники ушли переходом, орки продолжили путь верхом, а девчонка осмелела и стала подходить к костру. Женщина предлагала ее побить, но мужчинам этого почему-то не хотелось, они просто перестали обращать на мелкую внимание. Затем была встреча в таверне, где все ели, пили и выясняли, кто возьмет Чарондол, а девчонка в это время развела свой костер рядом с костром племени. И сегодня развела.
Мелкую зеленокожую было откровенно жалко, и, кажется, не мне одной. Это, вдруг, утраченное внимание к изгнаннице… Оно в закономерность не укладывалось. И вариант, что проверяют меня затрещал по всем швам. Нет, проверять-то проверяют, только проверка внеплановая. Но плохо не это. Плохо то, что понимаю это не я одна, и любознательный наемник находится в одном шаге от встречи со штатными палачами. Если уже этот шаг не сделал. Неясным осталось одно — язык. Усач его не просто понимал, он свободно общался, как минимум, на киллитенском.
Генерал на плацу задержался ненадолго, даже дописывала я уже при нем. Стоял за спиной и читал изложенное. Зачем ему понадобилось отправлять меня раньше? Какую проблему ждать? Какую? Очередную. Не первую, не последнюю. А вот и первая из очередных:
— У Вашего поклонника тяга к уродливым девкам, иси Эргон? Или ему все равно с кем?
— У капрала? — я искренне удивилась, искренне отчиталась: — Понятия не имею, — и очень искренне оскорбилась: — Возможно, красотой я не блещу, но уродливой себя никогда не считала. Я могу быть свободна, ис Сурдив?
— Нет, майор Эргон, не можете. Вполне вероятно, что у меня появятся вопросы. По-вашему, я должен буду ждать, пока Вас приведут? Впрочем, если Вам есть, что сказать сразу, можете сказать. С удовольствием выслушаю.
«Майор», «приведут»… Знакомо. Следующий этап из крайне неприятных. У него всегда отвратительно холодные и липкие руки. Как-то слишком быстро мы к нему подошли. Торопится генерал, нервничает.
— На какую тему изволите говорить, генерал Сурдив?
— Не играй со мной, тварь! — жесткие пальцы сомкнулись на горле, пока предупредительно. — Кто он? Отвечай, бэсова дрима.
— Я не знаю. Мы никогда прежде не встречались с исом Стевнивом.
— К кюрису капрала! Ты прекрасно поняла о ком я спрашиваю, — нажим усилился. — Кто такой чернокорп?
— Не знаю… — я уже не сказала, просипела, воздуха не хватало.
— Не знаешь, дрянь? Не смей мне врать! В Черном корпусе нет никого, кто не знаком с Кли и кто решится подойти ко мне. Он шел к тебе. «Поднебесная мрачнюга» — пароль? Отвечай, хлитова девка!
— Я не знаю, — перед глазами плавали мушки, слова выдавливались сквозь хрип. — Он был пьян…
— Сейчас будет трезв, — генерал отшвырнул меня на стул, брезгливо отер пальцы поданным Мустилом платочком, кружевным, с личной монограммой, вышитой его женой. — Приведите себя в порядок, майор Эргон. Смотреть противно.
Я кое-как добрела до небольшого закутка с кувшинами, наполненными ледяной водой и тазом. Откашлялась, отдышалась, умылась. Не первый раз, не последний. Вернулась за стол, мне даже разрешили присесть, и через пару минут привели усатого наемника. В легко предвидимой компании работников каземата.
Насчет трезвости генерал поспешил, перегаром от усача разило ничуть не меньше, чем в «Вое». Еще одна странность в копилку или минус готовившим операцию. В расположении части чернокорпы не пили. На Сурдива он осклабился, как на старого приятеля, разве что обниматься не полез. А про каких орков речь идет понимать отказался. Долго перебирал всех встреченных, чесал затылок, морщил лоб, но сообразить, что за изгнанница, так и не смог. Зато с радостью признал, что для женщин красота — не главное:
— Тю, еще б им в морды заглядывать! Че там нужного-то? А промеж ног все одинаковы, баба она и есть баба, хоть чья. Ее не смотреть, ее … надо. А молодая, это да, это бэсово, клянусь хлитовой портянкой. Знач, еще не сдримилась.
И про Скользкую Кли смутно, но помнил. Даже снизошел до разрешения:
— Не писака она, та и бэс ее. Хочет бумагу марать, хай марает.
А про допрос перебежчика, от которого подхватил непривычное для Киллитенса выражение, помнил совсем хорошо. Все порывался тот допрос в деталях расписать. От выслушивания подробностей спасло скорое явление полковника первого круга Люксиса. Войти без вызова командир Черного корпуса, естественно, не осмелился, но «болталками» с просьбой немедленной аудиенции Диникса и Мустила завалил. Выпросил. И мы получили возможность понаблюдать, как по мере доклада лицо генерала багровеет, а полковника — бледнеет. Жаль, что без звука, та часть аудиенции прошла под «тихим щитом», нам достался лишь ее завершающий аккорд: