У Серебряного озера (На берегу Тенистого ручья)
Шрифт:
Лора еще не знала, что линейкой наказывают провинившихся учеников — тех, кто шепчется и ерзает. Им учительница велела подойти к своему столу и протянуть руку, а потом больно била их по руке линейкой.
Но Лора и Мэри никогда не шептались в школе и старались сидеть смирно. Они сидели рядышком на скамье и учили каждая свой урок. Мэри могла поставить ноги на пол, а у Лоры ноги до пола не доставали. Перед ними на деревянной полке лежала книга. Лора занималась по первым ее страницам, а Мэри учила эту же книгу дальше. Промежуточные страницы они держали
Лора одна была целый класс, потому что единственная на всю школу не умела читать. Время от времени, когда учительница освобождалась, она вызывала Лору к своему столу и помогала ей читать буквы. В этот первый день, еще до обеденного перерыва, Лора смогла прочесть: К, О, Т — КОТ. Вдруг она что-то вспомнила и сказала:
— Р, О, Т — РОТ.
Учительница удивилась.
— В, О, Т — ВОТ, — сказала учительница. — Л, О, Т — ЛОТ.
И Лора стала читать! Она прочла всю первую строчку в букваре.
В полдень учительница и все дети разошлись по домам обедать. Лора и Мэри уселись со своим ведерком в тени на травке, под стеной опустевшей школы. Они ели хлеб с маслом и разговаривали.
— Мне нравится в школе, — сказала Мэри.
— И мне, — сказала Лора. — Только ноги у меня устали. Но мне не нравится эта Нелли Олсон, которая назвала нас деревенскими девочками.
— Мы и есть деревенские девочки, — сказала Мэри.
— Все равно, — сказала Лора, — нечего ей задирать нос!
Нелли Олсон
Когда вечером они возвратились домой, Джек поджидал их у брода. За ужином они рассказали папе с мамой обо всем, что было в школе. Узнав, что учительница одолжила им свою грифельную доску, папа огорченно покачал головой.
На следующее утро он вынул из футляра для скрипки все свои деньги и пересчитал их. Он дал Мэри круглую серебряную монетку и сказал, чтобы они купили доску.
— В ручье полно рыбы, — сказал он, — так что до жатвы мы продержимся.
— И совсем скоро у нас будет картошка, — сказала мама. Она завязала монетку в носовой платок и приколола его булавкой внутри Мэриного кармана. Всю дорогу до самого города Мэри зажимала этот карман рукой.
Придя в город, они пересекли пыльную Главную улицу и поднялись по ступенькам лавки мистера Олсона. Папа велел им купить грифельную доску в этой лавке.
Внутри они увидели длинный прилавок. Вся стена за ним была увешана полками, где стояли жестяные кастрюли и чугунные горшки, лампы и фонари, лежали рулоны цветной материи. У другой стены стояли плуги, бочонки с гвоздями, мотки проволоки, а над ними висели пилы, молотки, топоры и ножи.
На прилавке лежала большая круглая головка желтого сыра; на полу стоял бочонок с черной патокой и целая бочка солений. Еще там был ящик с печеньем и две высокие деревянные бадьи, полные леденцов. Такие леденцы они получили на Рождество. А здесь их было целых две больших бадьи!
Вдруг задняя дверь лавки распахнулась, и в лавку ворвались Нелли Олсон и ее маленький брат Вилли. Увидев Мэри и Лору, Нелли сморщила нос, а Вилли принялся их дразнить:
— Бекасы! Длинноногие бекасы!
— Сейчас же замолчи, Вилли, — сказал мистер Олсон. Но Вилли не желал молчать. Он все время повторял:
— Бекасы! Бекасы!
Нелли пронеслась мимо Лоры и Мэри и запустила обе руки в бадью с леденцами. Вилли залез в другую бадью. Захватив полные горсти леденцов, они стали запихивать их себе в рот. Они стояли против Мэри и Лоры и, глядя прямо на них, набивали себе рты леденцами, а им не предложили ни одного.
— Нелли! А ну убирайтесь отсюда вместе с Вилли! — сказал мистер Олсон.
Но они продолжали, глядя на Мэри и Лору, набивать себе рты леденцами. В конце концов мистер Олсон перестал обращать на них внимание. Мэри подала ему монету, а он дал ей грифельную доску. Потом он сказал:
— Вам еще понадобится грифельный карандаш. Вот, хотите? Один пенни.
— У них нету пенни, — сказала Нелли.
— Тогда возьмите карандаш и скажите папе, пускай отдаст мне пенни, когда в следующий раз будет в городе, — сказал мистер Олсон.
— Нет, сэр, спасибо, — сказала Мэри. Она повернулась, а за нею Лора, и обе вышли из лавки. У двери Лора оглянулась. Нелли показала ей вслед язык. Язык у Нелли весь был в красных и зеленых полосах — от леденцов.
— Ну и ну, — сказала Мэри. — Я бы не могла быть такой злюкой, как эта Нелли Олсон.
— «А я бы могла, — подумала про себя Лора. — Я бы ей показала, если б только папа с мамой разрешили».
Они полюбовались на гладкую светло-серую поверхность грифельной доски, на ее деревянную рамку с искусно сделанными уголками. Доска была очень красивая. Однако им был нужен грифельный карандаш.
Папа и так уже потратил на эту доску слишком много денег, и им ужасно не хотелось просить у него еще пенни.
Они думали об этом, пока шли в школу, и вдруг Лора вспомнила об их рождественских пенни. У них ведь еще остались те два пенни, которые они нашли в своих чулках на Рождество, когда жили на Индейской Территории.
Один пенни был у Мэри и один у Лоры, а им нужен был на двоих всего один карандаш. Поэтому они решили, что истратят на него Мэрин пенни, а после этого половина Лориного пенни будет принадлежать Мэри.
Они купили карандаш на следующее утро, но только не у мистера Олсона, а у мистера Бидла. В тот день они пришли в школу вместе с учительницей, потому что она жила в доме, где были лавка мистера Бидла и почта.
Потянулись долгие жаркие недели. Девочки ходили в школу, и с каждым днем им все больше там нравилось. Им нравилось читать, писать и считать, а по пятницам после обеда соревноваться в правописании. А Лора очень любила перемены. Во время перемены младшие девочки убегали в прерию, где дул ветер и светило солнце; они собирали там цветы и играли. Девочки постарше, и среди них Мэри, не бегали, а, как полагается настоящим леди, сидели на крыльце. А мальчики играли в свои игры по другую сторону школы.