У сопки Стерегущей Рыси
Шрифт:
А у Буянки особых причин печалиться ещё не было. Ведь он уже родился бездомным и даже не знал, наверное, что у собаки должен быть хозяин. А может быть, он меня считал своей хозяйкой? Он преданно смотрел на меня серыми глазами, тыкался в ладонь мокрым чёрным носом и весело махал хвостом. Шерсть на его чёрной спине немного курчавилась. У него были рыжие подпалины, рыжие брови и морда.
Пират и Буянка были неразлучны. Теперь, когда дни стали холодными, играть и резвиться хотелось не всегда, они часто устраивались на тёплом канализационном люке, тесно прижавшись друг к
Однако скоро я заметила в Пирате какие-то странные и недобрые перемены. Он ходил поджав хвост и опустив голову. Отказывался от пищи и смотрел на меня виновато. Не скулил и не хромал, но день ото дня становился всё печальнее. Буян тоже почувствовал что-то неладное. Тихо поскуливая, лизал сухой нос Пирата. Но и он ничем не мог помочь ему. Пират не вылезал из сухого бурьяна. Я притащила туда ящик и, как могла, утеплила его, чтобы Пират не так замерзал.
Как-то Буян пришёл в школьный двор один. Когда мы с ним забрались в бурьян и подошли к ящику, Пирата там уже не было. Больше мы его не видели.
С потерей друга Буян очень переменился. Он сразу как-то растерял свои щенячьи повадки, стал серьёзным и самостоятельным. И только рядом со мной он позволял себе подурачиться, радостно гонялся за голубями, приносил мне палки и, наконец, вставал на задние лапы, клал свои передние в мои руки и долго стоял так, глядя мне в глаза. Буянка всегда клал свои лапы в мои руки, — наверное, это было у него высшим проявлением доверия и любви. Я знала, что, кроме меня, Буян никому другому не подаёт своих лап. А знакомых у него было много. В нашем доме его знали: многие подкармливали его. Часто играла с ним моя соседка Гуля. Дядя Коля, тихий пожилой человек из соседнего подъезда, тоже часто останавливался возле Буяна, посвистывал ему:
— Что, собачка, живёшь? Голодная небось, а?
Буян добродушно махал в ответ хвостом, но к дяде Коле не подходил.
Буян вообще был очень добрый пёс. Собаки обычно избегают чужих маленьких детей, а Буян, завидев играющих в песочнице малышей, сам шёл к ним, садился рядом и, если дети дёргали его за уши или стукали по носу лопаткой, лишь улыбался довольно и кротко. Наверное, он мог бы часами сидеть с этими смешными человечками, но его обязательно гнали прочь, мамы и бабушки кричали наперебой:
— Пошёл! Пошёл! Развели заразу, детям проходу не дают!
Буян никак не мог понять, за что же его гонят, он грустнел и обижался.
Зимой стал он совсем взрослой, небольшой, но и не маленькой собакой, очень аккуратной и крепкой, с густой блестящей шерстью и пушистым, немного загнутым на конце хвостом.
Каждое утро он встречал меня у подъезда и провожал до школы. И убегал куда-то по своим делам. Но, выходя после уроков на улицу, я неизменно, даже в сильный мороз, видела моего Буянку. Мои одноклассники тоже знали Буяна, и часто кто-нибудь из них говорил мне, что видел Буянку там-то или там-то. И я удивлялась, что Буян так свободно разгуливает по большому городу.
Буянка очень любил ходить со мной в зоомагазин. С серьёзным видом бывалой хозяйской собаки он забирался в трамвай, садился у моих ног, посматривая на людей с гордым достоинством. Наверное, ему очень хотелось, чтобы люди видели — у него есть хозяйка…
Возле магазина он терпеливо ждал меня. И всегда просил, чтобы я показала ему свои приобретения. Я послушно вынимала из-за пазухи тёплую банку, и Буян с весёлым любопытством рассматривал золотистых вуалехвостов, красных меченосцев и разноцветных гупёшек.
Как-то на неделю к нам привезли Чарли, любимого дедушкиного пса. Наполовину фокстерьер, Чарли, хоть и маленький, был очень сильным и злобным.
Я вышла с ним на улицу, и мы принялись весело играть с мячиком. Я не сразу заметила стоящего в стороне Буянку. Он смотрел на меня удивлённо, робко и скорбно, словно не мог поверить в происходящее. Поймав мой взгляд, слабо вильнул хвостом. Я почувствовала вдруг вину перед ним, и от слёз защипало в носу. А тут ещё Чарли заметил его и стал рваться с поводка, хрипя и лая. Не обратив на него внимания, Буян медленно пошёл прочь.
— Буянка! — в отчаянии крикнула я. Привязала Чарли к забору и бросилась за ним.
Я плакала, гладила и целовала моего Буяна, а он тихо, ревниво обнюхивал мои руки. И он всё же простил меня, добрый пёс…
В феврале мой повзрослевший Буян впервые влюбился в какую-то рыжую собачку и вместе с несколькими своими соперниками носился по улицам как одержимый. Я не звала его к себе, но он ненадолго подбегал сам, виновато вилял хвостом, дыша раскрытой покусанной пастью, и убегал снова, бросался в гущу собачьей своры, стремительный и ловкий.
Это было уже весной. Мы стояли с соседкой Гулей у подъезда и болтали о школьных делах. Буян сидел возле меня, умиротворённый после кормёжки. Подошёл дядя Коля, потрепал Буяна за ухо:
— Что, собачка? Сидишь? Ах ты, хитрец, ну хитрец!
— Он не хитрец, — сказала я.
Дядя Коля улыбнулся загадочно и ничего не ответил. Гуля нахмурилась и, как только он отошёл, сообщила мне невероятную вещь:
— Ты знаешь, почему он Буянку хитрецом называет? Мне сказали, что он — собачник!
— Да ну, глупости! Разве собачники такие бывают?! Враки всё это! — рассмеялась я.
Честно говоря, я не знала, какими бывают собачники, даже как-то не задумывалась об их существовании. По крайней мере, при слове «собачник» мне представлялся мрачный детина со зверским выражением лица. А дядя Коля! Ну какой же он собачник?! К тому же он часто ласкает Буяна.
Целое лето я не видела Буяна. Часто вспоминала о нём, и у меня щемило в груди: как-то он живёт там, в пыльном городе, не забыл ли меня, не случилось ли с ним что?