У сопки Стерегущей Рыси
Шрифт:
Длинноногий, с короткой шерстью Черныш, живущий у нашего слесаря, часто появлялся во дворе. Он всегда узнавал меня и Недду, которая тут же начинала играть с ним в догонялки. А когда мы пришли навестить самого первого щенка, из-под крыльца раздался злобный лай. Третий брат Черныша и Бублика-Антракта вёл себя как настоящая сторожевая собака.
У каждого из них была своя судьба, и нам хотелось верить, по-своему и по-собачьи счастливая…
Теперь, когда прошло много лет, вспоминая об этой истории, я думаю: «А что, если бы мне сейчас встретились эти щенки, принесла бы я их домой?» Да, наверное, принесла
ЗОБАРА
Как-то мама рассказала мне, что, когда я была совсем маленькая, только-только научилась ходить, со мной произошёл случай, который, как ей теперь кажется, и определил в дальнейшем моё более чем неравнодушное отношение к лошадям.
Однажды летним вечером, когда светила яркая луна, мама вышла со мной за ворота нашего дома проводить гостей. У забора стояла запряжённая в телегу лошадь — наш сосед работал возчиком. И когда мой взгляд случайно упал на землю, я увидела огромную, чёрную, искривлённую неровной дорогой и потому уродливую тень лошади. Я в ужасе схватилась за маму руками и закричала от страха. Я ревела так долго и отчаянно, что мама совсем перепугалась, решив, что я могу сделаться заикой. И уж в чём она была абсолютно уверена — это в том, что я буду бояться и не любить лошадей.
Я не сделалась заикой. И чем старше становилась, тем более сильным становился мой интерес к лошадям. Я рисовала только лошадей. Я вырезала лошадей из всех журналов и даже книг. У меня была большая рыжая лошадь из папье-маше на колёсиках и множество других лошадок — резиновых, пластмассовых и даже тряпичных. Я бегала за каждой городской лошадью, которых было ещё тогда немало. И самой страстной мечтой моего детства была мечта сесть на лошадь верхом.
В девятом классе я сдружилась со своей одноклассницей Танькой Зотовой. Худая, остроносая, с короткими русыми волосами, она была одной из наших классных «знаменитостей». Танька была отчаянным собаководом, её овчарка Линда вот уже который год завоёвывала звание чемпионки на соревнованиях по служебному собаководству, к тому же была какой-то сверхпородной и за все свои достоинства увешана медалями. У меня тоже была овчарка, отнюдь не выдающаяся, но это не помешало нам с Танькой довольно тесно сойтись на почве любви к собакам и животным вообще.
Я считала в душе, что Линда очень похожа на свою хозяйку — такая же тощая, некрупная, вечно куда-то рвущаяся. И, сделав такой вывод, я взглянула со стороны на собственную собаку, пытаясь отыскать в ней черты сходства с собой. Увы, я была невысокого мнения о некоторых качествах моей собаки…
Раньше Танька говорила, что хочет стать дрессировщицей хищников и будет после восьмого поступать в цирковое училище. Но потом раздумала и пошла в девятый.
Через несколько дней после начала занятий Танька сказала мне:
— Всё, теперь решено. Я буду наездницей!
— Что?! — поразилась я. Понятно, что сердце у меня ёкнуло и во рту стало сухо.
— Ну да, а что? Получу аттестат и поеду. В Воронежской области есть училище. Я узнавала. Да, слушай! Пошли со мной на ипподром, а то мне одной скучно. Пойдёшь?
— Спрашиваешь! — воскликнула я.
Мы не любили откладывать дела на завтра и сразу же после уроков поехали на ипподром. В троллейбусе, задумчиво глядя на проплывающие за окном улицы, Танька сказала:
— А Линде теперь, видимо, придётся поскучать!
Я никогда не бывала на ипподроме. Он представлялся мне огромным, шумным и сверкающим. С грохотом качалок, звонким ржанием лошадей, гортанными криками жокеев… И когда мы вошли в молчаливый пустынный двор за низким забором, мне показалось, что мы ошиблись, забрели не в те ворота. Гнедая лошадь бродила по двору, шумно вздыхая и подбирая разбросанные клочки сена. Изредка она била копытом о землю, вспугивая стайку Воробьёв, облепивших большую кучу навоза.
Угрюмо поблёскивали маленькие оконца длинных конюшен. Танька с трудом открыла железную дверь, и мы вошли в узкий длинный коридор. По обеим сторонам его бесконечными рядами тянулись денники, и я не сразу разглядела в них лошадей. Воздух стоял тяжёлый, прелый.
Откуда-то из глубины к нам шёл человек. Он оказался симпатичным, высоким парнем. Поигрывая уздечкой, спросил:
— Вам кого, девушки?
— Нам бы главного в этой конюшне… — торопливо начала Танька. — Мы хотим за лошадьми ухаживать. Мы слышали, конюхов не хватает… Ну и ездить на них тоже… Скажите, как, это можно?
— Ну, главный, положим, это я, — ответил парень и посмотрел на меня.
— Нам бы хотелось научиться верховой езде, — улыбнулась я, почувствовав, что нравлюсь ему.
— Но… верховых лошадей у нас нет. Только рысаки.
Испугавшись, что Танька откажется, я опередила её:
— Хорошо, пусть рысаки, мы согласны!
Танька кивнула.
— Ладно, девушки. Подумаем. Меня зовут Станислав. Можно просто Стас, — сказал он, обращаясь ко мне. — Пойдёмте! — кивнул он и повёл нас вдоль денников.
Лошади — гнедые, рыжие, вороные — шумно вздыхали, настораживали уши и фыркали, поблёскивая глазами.
— Есть тут как раз две лошади, — сказал Стас. — Да вот одна, Глория!
Стас открыл дверцу и вошёл в денник. Тёмно-гнедая стройная кобылица с белой полоской на лбу доверчиво потянулась к нему тонкой сухой мордой.
— Эту я предлагаю вам! — сказал Стас, обращаясь только ко мне.
— Её возьму я! — вдруг заявила Танька и тоже вошла в денник.
Глория недоверчиво отшатнулась от её руки, запрядала ушами.
— Но-но, маленькая, хорошая, — сказала Танька и положила руку на её холку.
Я не стала спорить с ней.
Стас пожал плечами, вышел в проход и подошёл к соседнему деннику.
— Зобара!
Я увидела высокую рыжую лошадь с маленькой звёздочкой на лбу. Спутанный хвост, грязная, тусклая шерсть Зобары говорили о том, что её не очень-то балуют вниманием.
— За ней никто не смотрит? — удивлённо спросила я.