У судьбы другое имя
Шрифт:
«Если врать будут, я почувствую, – решила Валя. – Надо, чтобы Андрей при мне рассказал, где пропадал столько лет. И почему лишь сейчас объявился».
Только бы влюбленные ее удалиться не попросили.
Однако те даже и не пытались. Оба покорно отдались Валиной заботе: горячий душ (принимали не вместе), халаты, теплые одеяла, очередные бутылочки из мини-бара… И наконец Мария Первая пришла в себя – муть из глаз ушла, щеки зарумянились. Взглянула на мужчину даже с некоторой опаской и потребовала:
– Андрюша! Ну, рассказывай же! Всё!
Валя тоже обратилась в слух. А мужчина, явно смущенный их вниманием, пробормотал:
– Лютик, может быть, мы с тобой наедине поговорим?
Валентина умоляюще взглянула на певицу, та перехватила ее взгляд, легонько кивнула. И произнесла:
– Конечно, поговорим! Но сейчас расскажи нам обеим. Пожалуйста! Валя – мой пресс-секретарь и все равно в курсе всей моей жизни. Что с тобой случилось тогда, пятнадцать лет назад? Илья уверял меня: ты забрал огромную сумму денег. Его денег.
Лицо Андрея исказила гримаса гнева. Снова дрогнуло веко, губы затряслись. А в глазах полыхнул такой градус ненависти, что Мария Первая отшатнулась. Пробормотала:
– Что с тобой?
Мужчина с трудом взял себя в руки. Рефлекторно прикрыл ладонью дергающийся глаз. Хрипло выговорил:
– Не… не обращай внимания, Лютик. Нервы ни к черту. И вспоминать тяжело.
Лицо певицы омрачилось. Она еле вымолвила:
– Я тот день до смерти не забуду…
– А тебе что сказали?
– Что ты просто уехал, растворился, исчез. И письмо еще от тебя пришло по электронке: «Прости меня, Лютик». Хотя я подозревала, конечно, неладное…
– Много раз я вспоминал свой последний день в России… – вздохнул мужчина. – Ярко, в красках. Такси, на котором ехал. Суету в аэропорту, таможню, пограничный контроль… Я, как ты знаешь, вез большую сумму. Но все законно: пятьдесят тысяч наличными, по банковской справке, остальное – на карточках. Нас половина самолета была, коммерсантов. И на таможне уже привыкли, знали: безумцев с чемоданами долларов нынче не встретишь. Кому охота рисковать? Иногда, конечно, блюстители порядка перестраховывались, просили предъявить вещи: вдруг кто-нибудь антиквариат осмелится провезти? Интересовались, нет ли икон старинных. Хотя кому они нужны, в Шардже-то? Вот и меня в тот раз попросили сумку открыть. Таможенник знакомый, мы с ним давно уже здоровались, я его Гришей называл, а он меня Андрюхой. Еще пошутил я: ищи, ищи, килограмм, мол, золота везу. А тот: зачем тебе в Тулу со своим самоваром-то? Но в сумке все равно покопался – положено. Что ж, положено так положено. Я значения не придал. А когда сели в Шардже…
Андрей вдруг побледнел, надсадно закашлялся.
– Воды? – кинулась к нему Валя.
Тот отрицательно помотал головой.
А когда справился с приступом, объяснил виновато:
– Совсем развалиной стал. Астму нажил…
– Может, лекарство нужно? – обеспокоенно спросила Мария Первая.
Тон заботливый. Но от возлюбленного инстинктивно отодвинулась. Валя поняла, почему: певица всегда сторонилась больных. Боялась, а может, брезговала. Помнится, от концерта в доме инвалидов отказалась категорически, сколько ни уговаривали.
– Не смертельно, переживу, – покачал головой мужчина. И продолжил: – Что дальше было… Когда пограничный контроль в Шардже проходили, я заметил странную активность в аэропорту. Полицейские, собаки… Ну, думаю: теракт у них. Но едва границу переступил, вся свора – ко мне. Ничего не объясняют, скрутили. И сразу – за мою сумку. Понятые уже наготове, открывают – и демонстрируют: порошок. Белый. Через переводчика ко мне: «Ваш?» Я, естественно, ничего не понимаю. «Нет», – говорю. Но никто и не слушает. А полицейский эксперт объявляет: в пакетике – героин. Восемьдесят граммов. Даже для России особо крупный размер, а в Эмиратах за любые наркотики, кто употребляет или перевозит, без разницы – смертная казнь.
– Боже мой… – схватилась за голову Мария Первая.
– Вот так, Лютик, со мной твой муж расправился, – сухо произнес Андрей.
– То есть героин вам подбросили… – поняла Валентина.
– Сначала я думал, что сам Илья это сделал, – опустил голову Андрей. – Но когда, как он мог? В гостях у нас не бывал, в аэропорт меня не провожал. А сумку, Лютик, ты мне собирала…
Он виновато взглянул на певицу.
– Ты и на меня думал? – ахнула та.
– Думал, – печально признался ее возлюбленный. – Хотя и не понимал, зачем тебе.
Певица закрыла лицо руками. А мужчина тихо добавил:
– Но потом я вспомнил… У меня там много времени было, чтоб вспомнить… Недели за две до той злосчастной поездки мы, вчетвером, в ресторан ходили. Ты, Лютик, с Ильей пошла танцевать, а мы с твоей подругой Зоей сидели, болтали, она на жизнь свою мне жаловалась. И упомянула в том числе, что Илья частенько ходит по саунам. С друзьями и, конечно, с девочками. Имена дружков называла, что благоверного из семьи утягивают. В том числе какого-то Гришку упомянула. Тот, мол, вечный должник, потому и старается. Илья когда-то помог ему в Москву перебраться из Томска и устроил на таможню работать… Тогда и догадался я.
– То есть героин… вам подбросил российский таможенник? – недоверчиво спросила Валентина.
– Больше некому, – твердо произнес Андрей.
– Послушай, но ты ведь мог утверждать, что наркотик не твой! Что твою сумку просто использовали! И отпечатков твоих на пакете, естественно, не было! – возмущенно заговорила Мария Первая.
– Ты никогда не бывала в Эмиратах, – тяжело усмехнулся Андрей. – Правосудие там молниеносно. И сбором доказательств полицейские себя не утруждают. Задержан на границе при попытке ввоза наркотиков? И достаточно.
– Но почему… почему вас в Россию не экстрадировали? – удивилась Валя.
– Соглашения об экстрадиции между нашими странами тогда не было. Не знаю, есть ли сейчас.
– А наше посольство, консульство? Они что, просто бросили тебя на произвол судьбы?
– Консул приходил, – пожал плечами Андрей. – Клиническим идиотом меня назвал: нашел, мол, куда наркотики везти… Помочь, сказал, попробует, но преступление, по местным законам, слишком серьезное. И действительно помог – ко мне проявили снисхождение, всего пятнадцать лет дали.