У вас семь новых сообщений
Шрифт:
– Это Марк Джейкобс? – спрашивает она.
– Да.
– Как ты?
Ты не могла задать мне тот же вопрос на похоронах?
– Нормально.
– Выглядишь намного лучше.
– Спасибо.
Нет, мне правда не хочется придавать отношениям с Рейчел-один какое-то значение, но я улыбаюсь как полная дура.
– У меня новый сотовый, позвони, встретимся. – Она протягивает мне светло-розовую карточку, на которой светло-голубым курсивом напечатан ее номер.
– Ладно.
Рейчел выплывает, и заходит Жанин. Она неодобрительно
– Возвращаешься в клуб? – Она распускает волосы и вновь стягивает их широкой красной резинкой.
– Ага. Ура!
– Забавно, сейчас все так жаждут одобрения от обеих Рейчел, но лет через десять они обе будут состоять в несчастливом браке и рожать детей одного за другим. Надоело.
Жанин скорее всего права. Она прогибается назад, и я замечаю, что грудь у нее намного больше моей. Я рассказываю ей немного про Оливера, и она предлагает как-нибудь встретиться вчетвером, с ней и ее парнем-мотоциклистом.
– Давай дождемся, пока он меня поцелует, – говорю я, показывая ей номер, написанный у меня на предплечье.
Она проводит пальцем по цифрам.
– Так романтично. Он определенно хотел оставить след в твоей душе.
– Будем надеяться.
После урока английского мисс Грей отводит меня в сторону. На ней сегодня джинсы для беременных и свитер от «Гэп», которому на вид лет десять. Но отсутствие вкуса не делает ее худшим человеком. После смерти мамы я ходила в школу только из-за мисс Грей. Она подарила мне маленький ежедневник и посоветовала каждый раз, когда захочется поговорить с мамой, записывать туда свои мысли. Я ни разу не последовала ее совету, но книжечка до сих пор лежит у меня в качестве напоминания о том, что кому-то не все равно. Первые три недели я разговаривала только с ней. У мисс Грей каждый в классе чувствует себя единственным в своем роде.
Я показываю ей свои снимки.
– Это твое призвание! – театрально шепчет она.
– Мне подарили старинный фотоаппарат «Сэндс энд Хантер». Потрясающая вещь.
– Здорово. Ты бы не могла показать его в классе?
– Но он не имеет никакого отношения к английскому.
– Я сделаю исключение. Давай, это будет действительно интересно.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – я его принесу. Но у меня к вам вопрос. Помните, я вас встретила на занятиях по йоге, на которые ходила и моя мама?
– Да, милая. Что случилось?
– По каким дням Мэрайя проводит занятия?
– По средам и пятницам в четыре. А что?
– Ничего. Просто хочу позаниматься.
Мисс Грей понимает, что я говорю не все, и странно смотрит на меня с подозрением. Я оборачиваюсь, выходя из класса, и она произносит:
– Если тебе что-то нужно, обращайся.
– Спасибо.
По дороге домой Жанин без умолку болтает, но я не слушаю. Меня куда больше интересуют цифры на руке.
Добравшись домой, я несколько минут просто держу в руках телефон, прежде чем наконец набрать написанный
– Спасибо, что выручил меня вчера, – благодарю я Оливера, когда он берет трубку.
– Не за что. Но откуда ты возвращалась?
– Это долгая история, но звоню я тебе именно из-за этого. Ты не мог бы мне помочь? Ну, в некотором роде.
– Хорошо. Что надо делать?
Рискуя казаться смешной, я говорю:
– Тут какая-то грязная игра.
Молчание. Я продолжаю:
– Я… как бы это сказать… пытаюсь расследовать смерть моей матери. Я нашла ее телефон, в котором оказалось семь непрослушанных сообщений…
– В каком смысле «пытаешься расследовать ее смерть»?
– Я объясню. Но, слушай, ты можешь… Можешь пойти со мной? На йогу?
Молчание. Мое сердце бешено бьется о ребра.
– Погоди.
Он говорит по-испански с экономкой, а потом я вновь слышу его дыхание в трубке.
– Во сколько? – спрашивает он.
– В четыре.
Экономка опять что-то говорит.
– Хорошо. Мне надо идти, Пятнадцать. Встретимся на улице в полчетвертого.
Стоит моему сердцу восстановить ритм, как я замечаю на столе фотографию Коула. Я сканирую изображение и, открыв картинку в «Фотошопе», увеличиваю его запястье. И вижу запонку в его манжете. Серебряную.
Глава 15
Глубокое дыхание
До спортивного зала десять кварталов. По дороге я ввожу Оливера в курс дела. Кажется, ему действительно интересно, и от его реакции у меня по коже идут мурашки. Кажется, он начинает придумывать какой-то план еще до того, как я успеваю закончить рассказ.
– Так зачем нам самим заниматься йогой?
– Никто не должен догадаться, что нас интересует совершенно другое.
– Мне нравится ход твоих мыслей, Пятнадцать.
Зал представляет собой огромную белоснежную студию с окнами, выходящими на Коламбус-авеню. Мы устраиваемся далеко друг от друга, чтобы не стесняться. Он так забавно выглядит в футбольной форме. Внезапно я начинаю понимать, почему Рейчел сходят с ума по мальчикам. Я украдкой наблюдаю за ним во время дыхательных упражнений и понимаю, что мне просто до сих пор не попадался подходящий мальчик.
Глядя на загар Мэрайи, я чувствую себя альбиносом. Занятие очень сложное, к концу пот льет градом. Мэрайя не узнает меня, пока я не представляюсь.
– Луна! Я тебя уже сто лет не видела. Ты совсем взрослая!
Я улыбаюсь в ответ. Тренер переводит взгляд на Оливера. Его кудри промокли от пота и прилипли к лицу.
– Вы молодцы. В первый раз занимаетесь?
– Здесь да. Но у меня к вам вопрос.
Вот опять это выражение лица. Сочувствие, которое я, наверное, должна ценить, но по большей части от него только хуже. Она знает, что я буду спрашивать о матери.