У вас семь новых сообщений
Шрифт:
Глава 9
Пятнадцать
На следующее утро повсюду висят шарики. Папа и Тайл сделали большой плакат с надписью «Луне пятнадцать!» На столе горка блинчиков с шоколадом. Они поют «С днем рождения», и Тайл подбегает, чтобы меня обнять.
Мне не хочется блинчиков, но с их стороны было так мило все это устроить, что я беру один. Тайл уже успел испачкать шоколадом свою пижаму с космическими кораблями. Папа приносит мне стакан апельсинового сока.
– В этом году хороший урожай, – говорит он.
Я делаю глоток, выглядываю в окно кухни и замечаю
Я взбегаю по лестнице и собираю волосы, потом снова распускаю их и снова собираю. Если собрать их, то я выгляжу старше, ближе к шестнадцати Оливера. Я пробегаю через кухню с криком:
– Сейчас вернусь! – Быстрее, чем отец успевает что-то предпринять.
Сегодня ясный и теплый весенний день. Я медленно, непринужденно спускаюсь по лестнице, как это делала бы Дария на моем месте, и подхожу к Оливеру, который крутит в руках неочищенный банан.
– Привет, – начинаю я.
– Привет.
– Мне пятнадцать, – о Господи, не нашла ничего получше сказать.
Тем не менее он улыбается и протягивает руку.
– Я Оливер, приятно познакомиться, Пятнадцать.
Я хихикаю, сажусь рядом и спрашиваю:
– Чем занят?
– Жду маму. Мы идем в театр.
– Круто, – говорю я, старательно делая вид, что мне все равно.
В отдалении воет сирена, и он поворачивается в ту сторону. Я использую эту возможность, чтобы рассмотреть его лицо. Его кожа мягкая, как шелк. Я решаюсь:
– Кстати, нельзя мне как-нибудь послушать, как ты играешь?
– Ты же уже слушаешь.
Кажется, я краснею. Он знает, что я слушаю его из своей комнаты. Черт!
– Ну да, но я хочу поприсутствовать лично.
Подъезжает машина, и его мама машет с заднего сиденья. Он поднимается, собираясь идти.
– А что мне за это будет?
Я не знаю, что предложить, но он уже почти сел в машину, так что мне надо торопиться:
– Я принесу печенье.
Он оборачивается и улыбается:
– Принеси себя. В пять часов.
– Ладно. Увидимся.
Машина отъезжает, я поднимаю глаза и вижу в кухонном окне Тайла и отца. По всей видимости, они наблюдали за сценой. Неожиданно я чувствую, что это только моя жизнь. Мне пятнадцать, и многое теперь должно измениться.
Прежде чем прослушать следующее сообщение, я решаю сходить на место происшествия. Может быть, там будет что-то. Зацепка, которую я смогу потом использовать.
Я еду на метро в Ист-Виллидж. Каждый день там похож на Хэллоуин. Жизнь течет совсем по другим правилам. Готы, панки, геи, книжные черви, шизофреники, поклонники моды, повара, несовершеннолетние бандиты – все они обитают вместе. Мне это кажется одновременно захватывающим и опасным. Я стою на углу Пятой улицы и Второй авеню и смотрю на тротуар. Мою мать на этом месте сбило такси. Мимо проезжает несколько машин. Интересно, что она почувствовала? Она почувствовала, каково это – летать?
Помню, вернувшись домой из лагеря, я находилась в странном затуманенном состоянии. Посреди ночи я проснулась на диване, услышав доносящийся сверху низкий стон. Я поднялась наверх и увидела, что отец упаковывает мамины вещи. Спустившись в кухню за водой, я обнаружила полицейский отчет, который он случайно оставил на столе. Я успела прочитать только первый абзац, в котором упоминалось место и то, что водитель был трезв.
Она умерла на этой улице. На ней было платье.
Что ж, пришло время для нового сообщения. Я сворачиваю на север, достаю мамин телефон и нажимаю единицу, чтобы прослушать следующее сообщение. Это отец, и его голос звучит как-то сонно.
Я… Я… просто позвони мне, хорошо?
Я останавливаюсь, и пешеходам приходится меня обходить. Неожиданно мне кажется, что я поступаю неправильно и, может быть, не стоило начинать слушать все эти сообщения. Может быть, следовало бы воссоединиться с двумя Рейчел и сходить с ума по «Сумеркам» вместе с ними. Но несмотря на все свои сомнения, я чувствую, что чего-то не хватает. Как на вывеске ресторана, на которой не горит одна буква. Если бы я могла прочесть слово целиком, может быть, все обрело бы смысл.
Тут я понимаю, что устала. Я возвращаюсь в центр, в квартиру мамы, намереваясь прочитать файл под названием «Луна», но в итоге засыпаю на все еще голом матрасе. Просыпаюсь в половине пятого и бегу домой, чтобы принять душ.
Открывает дверь экономка Оливера. У нее палочки для еды в волосах, а на шее бирюзовые бусы. Кажется, она из тех людей, которым всегда весело. Интересно, женщина что-нибудь употребляет? Она зовет Оливера, и он тут же появляется, как будто ждал меня.
Его комната идеально убрана и облицована темным, влажным на вид деревом. Резьба напоминает рельеф стен средневековых замков. Он пересекает комнату, садится рядом с виолончелью и берет смычок, внимательно осматривая его. Потом он начинает играть – сначала на низких, бархатных полутонах, мелодия кажется печальной, но потом уходит вверх, становясь легкой и игривой. Интересно, он импровизирует?
Я сажусь на пол, и в голове у меня крутится единственная мысль: «Пусть это никогда не кончается». Постепенно я теряю ощущение времени и в конце концов ложусь на пол, закрыв глаза. Когда он заканчивает, я слышу звук его шагов, затем раздается скрип кровати. Только теперь я открываю глаза и сажусь. Оливер смотрит на меня со странной, почти зловещей полуулыбкой.
– Ты действительно здорово играешь.
– У меня этим летом концерт в Париже. Было пятьсот претендентов, а выбрали только восемь. – Он говорит это так, что я понимаю – он не хвастается.
– Круто, – отвечаю я.
– А ты, Пятнадцать? Ты сама на чем-нибудь играешь?
– Нет. Но пою иногда.
– Здорово, спой что-нибудь.
Он что, думает, что я сейчас возьму и спою?
Я качаю головой, но Оливер не сводит с меня взгляда, так что я напеваю первые четыре строчки из «Волшебник страны Оз», и он закрывает глаза. Я позволяю себе экспериментировать с мелодией, переделывая ее по-своему. Когда я заканчиваю, он садится и произносит:
– Красиво…
Странно слышать, что мальчик называет что-то «красивым», но я знаю: Оливер не такой, как остальные. Он особенное существо. Как и я.