УАЗДАО или ДАО, выраженное руками
Шрифт:
– Потому, что он старый, – логично ответил Йози. А, ну да, как же ещё.
– Так что с ним?
– С ним? – Йози явно уже забыл, с чего начался разговор, но, наткнувшись взглядом на кучу железа посреди гаража, вспомнил. – Ах, да. Надо отвезти этот грём ему.
– Куда? На рынок? – затупил я.
– Нет же, в его обиталище, тут, в гаражах, – вот так прям и сказал, «обиталище», ага.
Тут-то я вспомнил, конечно, что основная база Валидола была где-то тут, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным – мало ли, какие сокровища у него завалялись. Перед моим внутренним взором замелькали соблазнительные картины сдвижных форточек от «Хантера», редукторных мостов, а то, чем чёрт не шутит, и нормального жёсткого верха. Это убожество из говна и палок, доставшееся от предыдущего владельца, меня совсем не радовало.
– К нему можно вот так, запросто завалиться, или надо сначала засылать послов
Тот моего сарказма не принял, ответив на полном серьёзе:
– Он же не официально здесь. Можно и просто так.
У этого парня вообще было странное чувство юмора.
Из УАЗика пришлось вытряхнуть заднюю лавку – благо, это несложно, – и окончательно превратить его в мини-грузовик. Нагрузили его в четыре руки железом немилосердно – благо, ехать недалеко, и потихоньку почапали, на первой-второй, перекосившись на один бок на убитой рессоре. Так-то ездишь – ничего, а нагрузить – сразу видно, что рессоры разные… Безобразие, кстати, надо поменять. Зато гараж практически очистился.
Следуя указаниям Йози, мы двигались по Гаражищу ходами шахматного коня. Продольные проезды сменялись поперечными, мы сворачивали снова и снова – в конце концов, я понял, что выбираться отсюда, если что, придётся долгонько. Это если я вообще дорогу найду. Я даже и не думал, что оно такое огромное, Гаражище-то… Здоровенная котловина на окраине города в своё время избежала застройки благодаря нестойким грунтам – многоэтажку тут не возведёшь, а вот ряды гаражей – слившийся в одно перепутанное целое конгломерат множества гаражных кооперативов, – разрослись как плесень в чашке Петри, покрыв собой всё доступное пространство, и даже прихватив ещё немножко недоступного. Сколько их тут, кому они принадлежат – не знает даже БТИ. Абсолютное большинство этих строений имеют призрачный юридический статус, навроде собачьей будки. Да что там говорить – даже мой, стоящий в относительно цивилизованной части и по местным меркам довольно новый гараж, имеет единственным юридическим обоснованием собственности запись ручкой в большой потрёпанной книге Председателя. Когда умер мой дед, которому он принадлежал изначально, Председатель, вздохнув, вычеркнул его и вписал меня – даже не спросив никаких гербовых бумаг с печатями. Поверил на слово, что прочие наследники не претендуют. Но мой-то ещё относительно недалеко от главного въезда, там даже зимой дорогу чистят, а мы с Йози углублялись в такие дебри, где более-менее однородные ряды кирпичных блоков сменялись каким-то гаражными симулякрами – из ржавого железа, бетонных обломков, жести и чуть ли не фанеры. Автомобильный бидонвилль. Некоторые из них явно были давно заброшены – ржавые ворота вросли в землю, на проезде успели вырасти кусты, а сквозь крышу одного, особо ветхого сооружения из горбыля и рубероида, даже проросло дерево. Кажется, яблоня, но я так себе ботаник, а плодов на нём не было. Но совершенно точно не сосна.
И вот, в конце концов, мы добрались. В самом дальнем замшелом углу, где, вопреки квадратно-гнездовой планировке Гаражища, проезды сходились в одну точку звездой, из заросшего кустарником склона котловины вырастал Он – Первогараж. Он выглядел родоначальником Гаражища, точкой, откуда есть пошла вся отечественная история хранения транспорта в специализированных крытых помещениях. Не уверен, стояла ли в нём когда-нибудь римская квадрига, но паровоз братьев Черепановых смотрелся бы на его фоне легкомысленным новоделом. Из какого сырья это строение было возведено первоначально – уже не угадывалось. Возможно из досок, оставшихся от Ноева Ковчега. Гараж явно достраивался многократно из чего бог пошлёт, поглощая при этом соседние, раздаваясь вверх и вширь, прирастая надстроечками, пристроечками и прочими будочками. Кирпич, железо, доски и рубероид образовывали причудливые наслоения материалов. Постройка поражала воображение. У неё был такой вид, как будто некий нажравшийся строительного мусора великан присел, спустив штаны, над склоном и, поднатужившись, высрал вот это всё огромной неопрятной кучей, а уже потом результат заселили некие непритязательные существа. Судя по торчащим тут и там трубам, внутри было даже отопление. Я сразу назвал это про себя «Дворец Мусорного Короля».
Нас встречали – сам Его Мусорное Величество Дед Валидол снизошёл. То ли на звук двигателя вышел, то ли просто так совпало. Одетый в какой-то засаленный рабочий халат, в очках на резинке, благоухающий керосином, с руками в масле – но преисполненный достоинства. На своей территории мужик, ну да. Подошёл, приобнял Йози, протянул мне запястье для рукопожатия, одобряюще покивал на УАЗик, заглянул через откинутый задний борт, увидел железо, понимающе хмыкнул, прислушался к работе мотора, поморщился, вопросительно глянул на Йози… В общем, театр с пантомимой, да и только. А ведь чего-то им от меня надо… – дошло до меня вдруг. И Валидолу, и Йози и даже, наверное, Сандеру этому прибабахнутому – всей этой странной компании,
– Пойдём, пойдём вовнутрь! – сроду я не видел Валидола таким любезным. – Кофе попьём, поговорим, а ребятки пока сами тут разгрузят…
Я неопределённо пожал плечами. Вообще-то, так дела не делаются, поди докажи потом, что с тебя сгрузили, а что нет. Но, с другой-то стороны, я это на помойку собирался вывозить, и, если бы не Йози, так и вывез бы. Глупо теперь напрягаться. Что коммерсант из меня не получится, я давно уже понял и даже не дёргаюсь на сей счёт. Ну и чего тогда, спрашивается, себе спину рвать, если есть кому таскать железо?
– Нет-нет! – почуял мои сомнения Валидол. – У нас ни гаечки не пропадёт, не волнуйся!
Ну, да я и не волновался. Меня больше напрягал местный обычай употреблять в качестве «кофе» дешёвую гранулированную растворяшку от «Нескафе», вкусную и полезную, как подогретая аккумуляторная кислота. Её в Гаражищах пили отчего-то все механики – ну, кроме меня, пожалуй. Ей-богу, я не привереда, но мне проще тёплой палёной водки стакан втащить, чем этой гадости. Я тут вовсе бросил кофе пить – хороший взять негде, а химию пить не могу. К «чаю» из пакетиков кой-как себя приучил, а к «кофе» – никак.
Это, кстати, отнюдь не повод для гордости, не подумайте. Скорее, наоборот. Поднимать свой «уровень потребления» – занятие, если вдуматься, абсурдное. Можно воспитать в себе дивную чувствительность к оттенкам вкуса и перейти на питание курицей свободного выгула, вскормленной зерном говядиной, экологически чистой зеленью, потреблять исключительно односолодовый виски, а кофе пить лишь тот, ультраэлитный, который высрали какие-то суслики. Улучшит ли это качество вашей жизни? Да ни фига. Пьющие растворяшку небалованные механики получают от неё столько же удовольствия, сколько я от сваренного по-турецки. Но для них это удовольствие намного доступнее.
Это всё равно как спилить с головки УАЗа миллиметров 20 алюминия, укоротить штанги толкателей клапанов, перенастроить зажигание – и перевести его таки с 80-го на 98-й бензин. И что? У вас ровно та же машина, но заправлять её вдвое дороже. И смысл?
Элитное потребление придумано для того, чтобы богатые люди могли вернуть хотя бы часть своих капиталов обратно в экономику. Во всех прочих случаях – вы только сужаете для себя поле возможностей.
Дорогая пища более здоровая? Ой, я вас умоляю! Наши предки жили на свежем воздухе, имели большую физическую активность, питались исключительно высококачественной натуральной пищей с высоким содержанием растительной клетчатки – и на пятидесятилетнего смотрели как на удивительный феномен долгожительства. Подумайте об этом.
Я же, отправившись за Валидолом внутрь Мусорного Дворца, больше думал, как бы так повежливее оказаться от кофе, чем о чем-нибудь другом. Однако сразу же за воротами я забыл и про кофе, и про привезённые железки, потрясённый масштабами происходящего. Конгломерат сросшихся гаражей был превращён в настоящую фабрику по переработке автомобилей. На ямах, на эстакадах, на каких-то кустарно сваренных подъёмниках, просто на бетонных полах стояли, лежали и висели старые машины. В основном – советский автопром, конечно: «Жигули», «Москвичи», несколько 24-х «Волг». Но попадались и иномарки образца 90-х: у стены валялся на боку ржавый опелевский «Кадет-универсал» без мотора и передней подвески, а на чурбаках над ямой расположился битый в корму кремовый «Форд-эскорт» с одной неожиданно красной и одной зелёной дверью. Вот он, значит, каков источник Валидолова бизнеса! Я слышал, что он скупает всякую автомобильную брошенку, но понятия не имел о масштабах. Но больше меня поразило не всё это железо («грём» – вспомнилось слово), а количество… работников? чёрт его, как их называть-то. В плохо, пятнами освещённом внутреннем пространстве – неожиданно, кстати, большом, снаружи Мусорный Дворец выглядел намного компактнее, – копошилась, на первый взгляд, целая орда деловитых, шустрых, чумазых и ловких ребят, которые утилизировали машины так же лихо, как муравьи дохлую мышь. Одни откручивали колёса, которые тут же, без всяких станков, одними монтировками их разбортировали, откатывая покрышки в одну кучу, а диски – в другую. Вторые раскидывали на верстаках моторы, раскладывая детали и крепёж кучками. Третьи споро вытягивали из разобранных кузовов пыльные жгуты проводки и сматывали их в компактные бухточки, перехватывая серой матерчатой изолентой. Самая многочисленная группа сидела рядком на корточках над корытами – не то с керосином, не то с соляркой, – и отмывала снятые железки от грязи и масла большими кистями-макловицами, предавая чистые следующей команде, с грудой ветоши вокруг, которые протирали детали насухо и складывали, сортируя, в ящики. Целый антиконвейер, примитивно, но эффективно организованный. Мне сразу подумалось, что у Валидола должен быть ещё какой-то канал сбыта. Не для геморройного ряда этот масштаб, там и сотой доли не продашь.