Убаюкать нож
Шрифт:
– Фолрэш, по моей команде положи правую руку на Чашу Бытия, – сказал я.
Фолрэш приблизился к колонне.
– Давай! – крикнул я, мощно вдыхая.
Поток энергии, поднимавшийся по жиле, прошел через меня. Фолрэш коснулся Чаши. Оранжевое пламя перетекло из его пальцев, заполнило пустующую трубку и стало подниматься по колонне. Оно взбиралось все выше. Первые его язычки коснулись моего хобота. Я ощутил ласковое тепло. В следующий миг я чуть не заорал от невыносимого жара. Но мне некуда было деваться. Пламя должно было пройти по жиле до самого верха. Тогда бы ее внутренние свойства изменились так,
– Оттащите его! – крикнул я. – Хватит!
Что-то загрохотало и звонко ударилось об пол.
«Зеркало, – сообразил я. – Похоже, оно все-таки разбилось».
Мы так и не смогли снять с Фолрэша Дымящееся Зеркало, хотя таскаться с ним было очень неудобно. Золотая цепь оказалась очень прочной и была хорошо запаяна.
Гудение колонны стало громче. Я не видел, что происходит наверху. Если бы я задрал голову, контакт с жилой разорвался бы. Но я и так откуда-то знал, что пламя поднимается… проходит всю длину огромного мумифицированного хобота, меняя свою суть… и веером пустоты разлетается из носового отверстия. Генератор не перекачивал энергию вхолостую. По-прежнему транслировалась на спутник ложная картинка выжженной, пустой земли. Фильтр, делавший излучение нашей звезды безопасным для нрунитан, все еще работал. Я не смог бы их отключить, даже если бы захотел. К этому должны были приложить бивни три оператора, причем одновременно.
Но силовое поле, накрывавшее кратер Небесного Огня десять веков подряд, исчезло.
– Авенс! – услышал я крик Анши. – Авенс!
Меня сильно дернули за плечо. Мои бивни вышли из тела колонны с гулким чавканьем. Они сменили свой цвет с красного на черный. «Обуглились», – с ужасом подумал я и спустился со своего чердака, чтобы не видеть этого. Точнее сказать, выполз. Оказалось, что Орузоси куда-то исчез. Анша, оттащившая меня от колонны, уже сидела на полу и держала голову Фолрэша у себя на коленях. Он был бледен до черноты.
– Холодно… – слабым голосом произнес Фолрэш.
В зале было тепло, даже немного душно. Но я сбросил с себя плащ и укрыл Фолрэша.
– Ты все-таки хотел умереть? – спросил я яростно. – Отдать весь свой огонь?
– Авенс, ты, конечно, вельче… пилот… Ты так с ходу во всем этом разобрался… Но я боялся, что твой способ не сработает… Я должен был выполнить свое предназначение.
Фолрэш улыбнулся:
– Я жил только ради этого… Только ради этого и был создан…
Глаза его начали светлеть, приобретая тот нежно-розовый оттенок, что свойственен глазам мертвых. Я обессиленно опустился на пол рядом с ним. Прислонился к колонне, вяло подумав о том, что Чаши надо бы из нее вынуть.
– О Белый, он сейчас умрет! – воскликнула Анша. – Фолрэш, не надо! Что ты любил?
Она потрясла его:
– Ты слышишь меня? Что тебе нравилось делать?
– Водить флаер, – с трудом ответил Фолрэш.
«Ну конечно, – подумал я. – Он ведь тоже вельче».
– Я участвовал в гонках, хотя меня потом наказали за это – я мог разбиться…
– Ты будешь штурманом звездолета, – сказал я. – Самого лучшего зведолета во Вселенной, я тебе это обещаю, Фолрэш!
Он слабо улыбнулся. В проеме огромного рта, где находился вход в генератор, появился Катимаро.
– Кстати о звездолетах, – сказал он. – Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая – это то, что…
– Они уже здесь, – прошептал Фолрэш.
– Да. Бомбардировщики с гуманитарной помощью. Они летят, как рой обозленных пчел.
Оперативно они, подумал я без всякой радости. Я вдруг осознал, что, пока мы тут метались по кратеру, как тараканы по раскаленной сковородке, тысячи людей ели и спали, не отходя от флаеров. Дежурные не сводили глаз с датчиков, замерявших интенсивность силового поля над кратером Небесного Огня. Механики в сотый раз делали профилактику двигателей, наверняка ругаясь на то, что полностью снаряженный ракетами флаер в нарушение правил так долго находится на земле.
– Это хорошая новость, – заметила Анша. – А какая плохая?
– Тот отряд, который ты почуяла, только что поднялся на поверхность, – ответил Орузоси. – Они вышли из лифта тут неподалеку.
Фолрэш снова улыбнулся мне.
– Авенс, ты обижался, что мы не дали тебе подраться, – сказал он. – Вот твоя очередь и пришла.
Я поднялся и, прихрамывая, вышел наружу. Подумал о том, что обожженные бивни могут больше и не вонзиться в брюхо Вечности. Пулемет мог и вовсе спечься. Взглянул на небо, которое над кратером Небесного Огня впервые за тысячу лет было голубым. На флаеры, клином, словно перелетные птицы, тянувшиеся с севера. На приближающийся отряд. Это были не тараканы и не ящеры, а люди.
И поднялся на чердак. Меня как будто кто ударил кулаком в лицо со всего размаху. Я зажмурился, попятился и только тут понял, что эти огненные сверла, вонзившиеся в мою голову, – это мои поврежденные бивни и хобот. Я устроился в гнезде пулеметчика и воткнул бивни в серую, поблескивающую пустоту, что окружала меня. Сразу стало легче. Кровь Вечности наполнила мои бивни, успокоила боль и залечила раны. Я ощутил необычайную ясность сознания. Фигурки, словно вырезанные из серых лохмотьев, уже спешили ко мне.
Ствол пулемета крутанулся.
Эпилог
– Авенс, это свои! – отчаянно закричал кто-то. – Это Кервин! Прекрати!
Я от удивления прекратил, отряхнул кровь с кончиков бивней. Обнаружил себя по колено в беловато-розовой каше и несколько озадачился. Ноги подрагивали от приятной усталости. Бедро почти не болело.
Я увидел флаеры. Они суетливо кружились над предгорьями, словно опасаясь спускаться в глубину огромной воронки. Слышался гул отдаленных взрывов. Черный дым медленно полз вниз по склону, приближаясь к нам. Шагах в двадцати от меня находился флаер. Из-за его стальных опор на меня со страхом смотрели люди в серо-зеленой форме госбезопасности. В первый момент я не узнал Кервина – он сильно похудел. Я дохромал до него.
– Слезы Белого, я уж боялся, что никогда тебя не увижу, – сказал я и крепко обнял его.
– А я ведь от тех увальней ушел тогда, – смеясь и плача, ответил Кервин. – От шиварео в горах ушел, через хребет перебрался. Чуть не сдох там, на перевале, а вот они подобрали меня…
Он махнул рукой на людей, укрывавшихся за флаером. Напряжение заметно спало. От группы отделился офицер и направился к нам.
– Уговорил, чтобы с собой взяли, когда за вами полетят, – продолжал тем временем Кервин.