Убегающий след сопряженных. Ландора
Шрифт:
Говорят еще, что раньше людей на Земле было семь миллиардов. Я в это не верю. Нас сейчас итак слишком много, чтобы прокормить всю эту ораву, в количестве пятисот миллионов, а не то, что целый миллиард.
Мои размышления прерывает Лео. По-отечески приобняв за плечи, он увлекает меня в сторону наших машин. Сегодня финал Погони за Кубком на звание Чемпиона. Участников, как и всегда, лишь двенадцать. Они лучшие из лучших. И среди них я – «какое-тонедоразумение». Так считают все. Даже Лео. Хоть и молчит об этом. Но я знаю. Вижу по глазам, по обрывкам оброненных фраз. Обидно. Но я привыкла к такому отношению. Ничто и никогда не заставит меня отказаться от любимого дела.
Свой сток-кар я собирала сама. Не буду скрывать – не одна. Мне помогал мой отец. По правде говоря, он мне не родной. Но в наше время это совсем не важно. Этот человек воспитывал меня с малых лет, с тех самых пор, как я осталась без матери.
Моя мать была индианкой. У Лео сохранилась ее фотография. Они были близки. Он очень любил ее. А она любила моего отца. Настоящего, биологического. Но о нем мне ничего не известно. И даже Лео не может ничего стоящего рассказать, поскольку мать упорно молчала. Она была биохимиком, работала в Национальном институте по восстановлению флоры и фауны. После Апокалипсиса земля была отравлена ядовитым пеплом, приносимым на наш континент циклонами, и люди выжили лишь благодаря высоким технологиям. Только недавно появилась возможность восстановления экосистемы из тех немногих запасов, которые человечество все же умудрилось сохранить.
Биохимики – элита, впрочем, как и другие ученые, чьи умения могли принести пользу пострадавшей Земле. Я уже упомянула, что мать была индианкой. Ее звали Дивья Шарма, и она принадлежала к высшей касте. Я иногда думаю, что же должно произойти такого, чтобы индусы наконец-то отказались от эндогамии. Но после произошедшего апокалипсиса в голову ничего стоящего не приходит.
Моя мать нарушила правила и родила меня от человека другого сословия, но замуж за него выйти так и не решилась. Или не смогла. Второе вероятнее всего. Так говорит и мой приемный отец, с которым мать познакомились на вечеринке в честь чествования Чемпиона Кубка Индокитая. Им тогда и оказался Лео Лан, красавец-метис, имевший европейско-азиатские гены.
Однажды уже прогнувшись под устои своей семьи, Дивья взбунтовалась и наперекор всем вышла за Лана. Мне тогда было три года. Когда она умерла от скоротечной болезни – шесть.
Когда мамы не стало, меня на воспитание хотели забрать родственники, но Лео им меня не отдал. По причине моего им удочерения. Это было осознанное решение взрослого мужчины, знающего, что собственных детей у него никогда не будет. Но как он говорит – я самая любимая его дочка, и в моих глазах он видит отражение Ее, своей ненаглядной Лакшми, богини его грез, обожаемой Дивьи.
Лео доводит меня до моего кара, помогает умоститься в кокпит, и отходит. Дверь я закрываю сама, по старой суеверной примете и меня отрезает от внешнего мира тишина. Я надеваю виар-шлем и регулирую настройки. Контакт со спутником – есть! Программа маршрута установлена. У меня есть немного времени его изучить. В Астрале я вижу все сверху. Будто птица парю над землей. Но это не виртуальная реальность. Здесь все по-настоящему. Смерть в том числе. Уменьшаю масштаб и вижу весь маршрут полностью. Ого! Один из участков проходит вплотную к Стене. Надо быть очень, очень осторожной!
Через пару десятков лет после природной катастрофы перевернувшей все вверх тормашками и изменившей мир до неузнаваемости, люди, привыкшие держаться подальше от Стены, сделали удивительное открытие. Именно здесь, у завесы, сокрывшей одну из самых могущественных стран до времен Апокалипсиса, жизнь начала восстанавливаться быстрее: прорастать трава и кустарники, появляться исчезнувшие виды деревьев и, что удивительно, некоторые виды животных, птиц и насекомых. Люди стали перебираться ближе к Стене. Вдоль границы выросли три мегаполиса. Индианаполис – мой родной город, то место, где я появилась на свет – один из них.
Сигнал по внутренней связи предупредил о готовности к старту. В Астрале я вижу всех участников гонки. «Лучшие из лучших» выстроились на стартовой решетке в шахматном порядке и завели двигатели. На поул-позиции Марк. Отличный гонщик. Меня, если честно, не любит. А кому понравится, когда тебе девчонка постоянно наступает «на хвост», намереваясь отобрать титул Чемпиона. И сегодняшняя моя цель сделать именно это. Звучит повторный сигнал. Нога отжимает педаль. Я словно не думаю. Все части тела работают в автоматическом режиме.
Мы с Марком лидеры. Остальные нам не конкуренты. Но эта мысль запретная. Она может привести к поражению, и я выкидываю ее из головы. Большой шлем явно нервничает. С чего бы это? – ехидно задаю сама себе вопрос и вырываюсь в лидеры.
Мы достигли опасного участка. Стена совсем рядом. В Астрале она выглядит неровной каменной кладкой. На самом деле это совсем не так. В детстве, украдкой, хоть и зная, что это строго-настрого запрещено, мы не раз развлекались тем, что на спор забегали в плотный, белесый туман Стены и были в курсе, что ориентация там нарушается. Главным правилом было не паниковать, просто идти вперед, и тогда через какое-то время вновь окажешься в точке входа. У нас ходила байка, что если свернешь в любую сторону, никогда уже не выйдешь оттуда и станешь «потеряшкой». Проверять так это или нет, дураков не было.
Марк нагоняет. Прижимает меня к Стене. Зараза! – шиплю я, пытаясь как-то исправить положение. – Он что, охренел! Для обоих нас столкновение чревато и он это знает. Неужели его амбиции так велики?
Удар сотрясает мой кар. Я отказываюсь верить в происходящее. Картинка, которую я вижу со спутника, устойчива. Словно в замедленном темпе я наблюдаю, как от столкновения, мою машину закручивает и кидает навстречу Стене. Тело чувствует перегрузку. Моя личная катастрофа длится секунды, но за это время я заново проживаю всю свою недолгую девятнадцатилетнюю жизнь.
В какой-то момент связь с внешним миром исчезает. Я слышу лишь шум эфира, а перед глазами рябь и мельтешение. Телу становится легко, будто понизилась гравитация. Ощущаю новый удар, но не значительный, на излете. Нога все еще жмет на тормоз. Кажется, она уже в него вросла. Наконец я понимаю, что стою. Аэрбеги опали, освободив от упругих объятий. Я снимаю шлем. Плотная тонировка стекла мешает рассмотреть, что снаружи. Выхожу. Кругом туман, но не такой, как когда-то в детстве. Этот более… – не могу сразу подобрать слово. Жидкий, что ли. Хорошо вижу на расстоянии тридцати – сорока метров. Оглядываюсь. Что это там? Подхожу. Человек!? Мужчина лежит лицом вниз. Рядом сумка. Я переворачиваю его, совершенно забыв правила. Он дышит. Черт! Похоже это я его!