Убегающий след сопряженных. Ландора
Шрифт:
Соображаю, что делать. Его надо срочно в больницу! Мужчина худ, но высок, боюсь – не дотащу до кара. Все же пытаюсь поднять и удивляюсь. Здесь все не так, как в привычном мире. Здесь не действуют законы физики. Кажется, что его вес не более десяти – двенадцати килограмм. Тащу его на руках, как какую-то девицу. Да, сравнение неудачное. Ничего, если выживет, будет мне должен пару кругов на руках меня потаскать. Господи! О чем я думаю, человек умирает. Я смотрю на его лицо. Навскидку лет тридцать. Молодой и красивый. Как же тебя угораздило встретиться у меня на пути, исследователь Стены! Кто он такой у меня не вызывает вопросов. Очередной сумасшедший. Жалко. Слишком уж симпатичный.
Вот и мой кар. Кладу парня на второе сидение, которое осторожно раскладываю уже с пассажиром. Под сидение летит его сумка. Он еще в отключке. Потерпи немножко! – говорю я, не то ему, не то себе. Трогаемся. Еду очень медленно. Не видно ни зги. Еще эта чертова тонировка! Но ругать приходится только себя. Это был мой каприз.
Кажется, туман плотнеет. Начинаю нервничать, в голову приходят детские страшилки, про «потеряшек» в тумане и с дури, или от страха, жму на газ. Неожиданно свет снаружи наполняет кабину. Уф, вырвались! Я радуюсь, будто получила Кубок Чемпиона. Выруливаю на трассу и на ходу надеваю шлем. Связь восстановлена. Максимально уменьшаю масштаб и вижу петлеобразную тридцатикилометровую трассу. Мониторю обстановку – я в десяти километрах от финиша. Ничего себе! Все мои соперники далеко позади. Похоже, в тумане время течет иначе. Сегодня Стена повела себя совершенно иначе – я выскочила через пятьсот метров от нашего с Марком столкновения. Он только-только выровнял свою машину, но, несомненно, меня уже видит и понимает, что для него все кончено. Не успев как следует разогнаться, я пересекаю финишную прямую.
Лео бежит навстречу. На лице чувства радости и беспокойства, которые по очереди сменяют друг друга, делая ситуацию не то комичной, не то трагичной. Отлепляю его от себя и пытаюсь рассказать о пассажире. До Лео доходит.
– Быстро машину в бокс, – приказывает отец.
Я мотаю головой:
– Его надо к врачу, – говорю я непонятливому Лео.
К нам уже во всю прыть несутся журналисты. Лео захлопывает дверь кара и пихает меня в их «объятья». Я что-то лопочу, невразумительное. Лео, помаячив за моей спиной, куда-то исчезает. С ним исчезает и мой кар. Краем глаза вижу финиш Марка. Направляю спецкоров туда, сославшись на усталость и перенапряжение. Чтобы отстали, всем подряд обещаю эксклюзивное интервью. Вручение награды не меньше чем через час. Время еще есть, и я бегу искать Лео.
***
– С ним все в порядке, – седовласый доктор успокаивает меня. – Легкое сотрясение, несколько ушибов мягких тканей и вывих руки. Жить будет, – бодро подытоживает он. – А вы ему собственно кто?
– А он уже пришел в сознание? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Еще нет, но мы над этим работаем.
– Пожалуйста, доктор, – я делаю умоляющее лицо, – вот мой номер, как только он очнется – сообщите, – и торопливо вру, – я его родственница, племянница.
Доктор смотрит с подозрением. – Кстати, – говорит он, – его статус данные не считываются.
– Возможно повреждение чипа, – придумываю я на ходу. Знаю, врать я не умею. Но сейчас делаю честное лицо. Кажется – прокатило. Он записывает мой номер, и мы прощаемся. Доктор уходит к своим пациентам, а я иду на обследование. Лео настоял. Его опасения совершенно напрасны и это подтверждает томограф.
Звучит нелепо, но мне повезло, что тот участок, где Марк меня чуть не угробил, подходил вплотную к Стене. А вот мой соперник видимо ожидал другой результат и никак не рассчитывал, что завеса «выплюнет» меня перед его носом. В этот раз удача оказалась на моей стороне. А Марку я ничего предъявлять не стала, пусть это останется на его совести.
Запиликало во внутреннем ухе. Номер мне не знаком. С любопытством принимаю звонок:
– Дора Лан, – имею привычку всегда представляться.
– Вам звонят из Центральной клиники Индианаполиса. Ваш родственник пришел в сознание.
– Спасибо, – говорю я и отключаю связь. Чувства смешанные. Никто так и не узнал, что это я сбила парня. Мне стыдно. Но Лео настаивал на этом, имея в виду, что мне никак нельзя сейчас портить свою репутацию. Он настоял, а я поддалась на его уговоры. Теперь вот мучает совесть. Успокаивает лишь то, что травмы незнакомца попавшего мне под колеса не смертельны и инвалидом он тоже не станет. И согласилась я с Лео, только когда он пообещал полностью оплатить лечение и реабилитацию мужчины.
Мне сказали, что пострадавшего уже перевели в интенсивную терапию. Нахожу нужную мне палату. Сердце отчего-то колотится. Я выдыхаю воздух из легких и толкаю дверь. По-хозяйски осматриваю «апартаменты» моего больного. Палата светлая, просторная. Присутствует какая-то аппаратура. Около нее суетится молоденькая медсестра в вызывающе-коротком халатике. Она оборачивается на шум двери, но я вижу это лишь мельком, потому, что не могу оторваться от бирюзового омута его глаз. Наверно я выгляжу как идиотка, не видевшая в жизни мужчин. – Вот, черт! – ругаю себя и с трудом «отрываю» себя от этих магнитов. Теперь я не знаю, куда мне приютить взгляд. Положение спасает сестра.
– Это ваш родственник? – скорее констатируя, говорит она.
Секунду я не решаюсь ответить, но потом, словно раздваиваюсь, и более наглая моя часть отвечает:
– Да. Это мой дядя.
Сестра недоверчиво переводит взгляд с меня на него и чуть пожимает плечами.
– Ваш дядя, как очнулся, не проронил ни слова. Он у вас немой?
Я в ауте. Тупо киваю головой и несу полную ерунду:
– Да. Он в детстве менингитом переболел.
– Жалко, – сочувствует сестра. – Такой симпатичный…
Она укатывает аппаратуру и прикрывает за собой дверь. Бирюзовые глаза прожигают меня через одежду. Я даже не успела переодеться, так и стою в своем ярко-желтом с красными вставками комбинезоне. Очень не хватает шлема – спрятать краснеющее лицо за забралом. Ощущение, что он все знает и осуждает мой поступок. Нахожу в себе силы и подхожу к лежащему на больничной кровати мужчине. Рядом удобный стул. Сажусь и пытаюсь оправдываться.
– Понимаете, я не виновата. Это была случайность. Мою машину занесло – я не видела вас!
Кажется, он понимает. Бирюзовые глаза потеплели, взгляд стал мягче. Я молчу, не знаю, что говорить дальше. Снова отвожу взгляд и чувствую прикосновение. Мужская рука в характерном жесте ложится на укрытую легкой простыней грудь, и я впервые слышу его голос:
– Ратмир, – произносят самые чувственные на свете губы.
– Ландора, – неожиданно для себя называюсь именно так.
– Лан-до-ра, – он словно пробует это имя на вкус. Кажется, оно ему нравится, и я почему-то от этого радуюсь. Ратмир произносит что-то еще, но я ничего не понимаю. Какая-то тарабарщина. Что же это за язык такой, – думаю я.