Убери руки, подонок
Шрифт:
— Кто начал? — искаженный хрипотой голос словно прибивает к земле, и я устремляю взгляд на мужика, от которого за версту веет опасностью.
Воздух сжимается и не проходит в легкие, словно его выкачали из помещения, а исходящая агрессивная энергетика парализует все тело. Надо мной нависает бритоголовая скала из мышц, покрытая татуировками, а лицо скрыто железной маской. Взгляд угольно-черных глаз устрашает своей дикостью. Желтая форма и оглушающая вокруг тишина указывают на одно — передо мной стоит Зверь.
— Так кто это сделал? — повторяет и пинает кусок уха в мою сторону. Поднимаюсь на ноги и смотрю ему прямо в глаза. Я привык провоцировать опасность, и сейчас делаю это на автомате. — Поприветствуйте новичка, — дает приказ своим шавкам, отстраняясь назад.
Толпа из местных дикарей окружает и теснит меня. Ни слова не говоря, бугай резким выпадом впечатывает в мое лицо костлявый кулак. Я не замечаю, как оказываюсь на полу. Мне начинают прилетать беспощадные удары, взрываясь по всему телу острой болью. Я стараюсь прикрыть голову руками, но по онемевшим вискам понимаю, что это бесполезно. От очередного пинка поясницу пронзает резью. Глухой сдавленный звук вырывается из моего окровавленного рта, пока я пытаюсь поставить блок, но не успеваю, и что-то тяжелое разбивается о колено, пронзая его тупой болью.
— Хватит, — спокойно, как ни в чем не бывало, басит Зверь, и все моментально расступаются. — Встань, — новый приказ, на этот раз мне. Конечности парализованы нервной судорогой, но стиснув зубы, присаживаюсь, опираюсь на одно колено и медленно поднимаюсь. Зверь делает шаг навстречу и кладет руку на мое плечо, крепко сжимая его. — Вот теперь, парень, твоя задница в моей банде. Ты явно из желтых рядов. Белый Тайсон, — усмехаясь, главарь упырей небрежно взъерошивает копну моих волос. Его злорадный смех прорывается сквозь намордник гулким эхом. А в сумасшедшем взгляде читается азарт. — Идем, подлатаем тебя, — хлопает по спине и подталкивает вперед.
Толчок болезненно отзывается во всем теле, отчего я оступаюсь и неудачно подворачиваю правую ногу. Режущая боль стрелой пронзает колено. Но дискомфорт отходит на второй план, когда он обнимает меня рукой, сжимая плечо мертвой хваткой.
— За что ты сидишь? — Перекатываю во рту сгусток крови и сплевываю его.
— Тебе лучше не знать, — чеканит зверюга. В нем чувствуется стержень. В каждом движении читается уверенность и господство над всеми. — А ты отчаянный малый, мне нравятся такие. Теперь тебя никто не тронет. Хотя после твоего зверского нападения на нигерское ухо, ты бы и без моей помощи продержался среди этих гондонов.
— Давно сидишь?
Боль в колене мешает нормально передвигаться, но мне приходится идти. Покоящаяся на моем плече рука зверя не позволяет остановиться.
— Давно ли я сижу? Дай-ка подумать, — он открывает дверь в светлую комнату, и я не спеша прохожу внутрь, — десять лет. Можно сказать юбилейный экземпляр.
— Сколько осталось?
— Слишком много пиздишь, юнец. — Заваливается в стоящее в углу кресло. — Пожизненное у меня. Располагайся, — указывает мне на кушетку.
— За что на тебя намордник натянули? — Пропускаю его угрозу мимо ушей. Больно интересный персонаж.
— Кусаюсь я. Сильно. Перегрыз глотки минимум десяти надзирателям. В прямом смысле, Белый. — И я ни капли не сомневаюсь в его словах. Мощные руки Зверя готовы переломать любые кости. А огромные мышцы словно выточены из стали. — Хорош пялиться, Белоснежка, — усмехается. — И ты подкачаешься, срок-то не маленький дали.
Нас прерывает вошедшая женщина. Ее медные волосы выделяются на фоне белого халата, длина которого слишком консервативна.
— Снова издеваешься над молодыми? — шутливо подмигивает Зверю и, соблазнительно покачивая бедрами, надевает перчатки.
— Сама знаешь, воспитываю, — ехидно выдает Зверь.
Она ловко осматривает меня умелыми ручками, параллельно делая записи в карточке.
— Ну что, боец, — подводит итог, заполняя журнал, — как минимум два сломанных ребра. Точнее покажет рентген. Сильный ушиб колена, завтра выпишу тебе мазь. На рассеченную щеку необходимо наложить шов. Ну и по предварительным данным, сотрясение, скорее всего средней тяжести. Об это свидетельствует заторможенная реакция зрачков.
Откладывает тетрадь с ручкой в сторону и приступает к моей починке. Через полчаса экзекуций рыжая кокетка отстраняется и снимает с себя окровавленные перчатки, выбрасывая их в урну. Пока она копошится в шкафу, я пытаюсь прийти в себя, сидя на кушетке. Щеку неприятно стягивает шов, а мутная голова начинает гудеть от боли. Мне явно требуется отдых.
— Выпей, — протягивает в стаканчиках лекарства и воду. Я недоверчиво окидываю ее взглядом. — Тебе надо снять напряжение и боль. Будешь спать как младенец, — улыбается накрашенными губками.
Скала поднимается с кресла.
— Пей, тебе говорят.
Тон Зверя не требует возражений, и я закидываю таблетки в рот, делая вид, что глотаю. Мне нужно сохранять ясное сознание. Доверия у меня нет ни к кому. Гостеприимство Зверя тоже напрягает. Нужно быть начеку, предательством я сыт по горло, и удар от шакалов больше не пропущу.
Он подходит к медичке со спины и по-хозяйски запускает ручищи ей под халат. Сучка моментально льнет к нему, прикрывая глаза, а после срываясь на прерывистое дыхание.
— Можешь идти, Белоснежка, я отблагодарю твою спасительницу.
Зверь обхватывает шею рыжухи широкой ладонью и сдавливает. С приоткрытых алых губ тут же вылетает хрип и, почувствовав себя третьим лишним, я спрыгиваю с кушетки. Болезненно приземляюсь на ноги, отчего колено начинает ритмично пульсировать. Сморщив лицо от дискомфорта, направляюсь обратно в камеру и по пути выплевываю таблетки.
Неуклюже прихрамывая травмированной ногой, прохожу вдоль клеток с упырями. Они тут же приближаются к решеткам. Словно почуявшие запах падали гиены. Я ощущаю исходящее от них желание уничтожать, но никто из заключенных не то что не рыпается, даже ни одной гнилой усмешки не показывает в мою сторону. Только встретившись взглядом с безухой гориллой, мне становится не по себе. В его налитых кровью глазах пылает жажда мести.
— Я перережу тебе глотку, сосунок, — рычит сквозь сжатые зубы Кинг-Конг. — Сладких снов, блондиночка. — Его лицо искажает ублюдский оскал. Я шагаю ближе к негру и, показав средний палец, плюю ему в ноги.