Убей меня, если сможешь
Шрифт:
«Шапка» направился к столу, у стены, и достал оттуда кинжал. С длинным острием и витиеватой ручкой. Знакомая вещица.
Я все это время не мог оторвать взгляда от Мэл. Она лишалась последних сил, я чувствовал это, и ее глаза постепенно закрывались.
– Мэл, любимая, держись, - прошептал я, зная, что она меня услышит. Она вымученно улыбнулась и кивнула. Я вздохнул и посмотрел на охотника. Тот встал напротив меня, скрестив руки на груди.
– Чего ты хочешь? – спросил я. К Мэл подошел тот самый бугай, который ударил меня. В руках он держал мачете. – Говори, я сделаю все, что ты захочешь. Только не трогай ее.
Охотник ухмыльнулся
– Ты убил ее, - прошептал он, - Зачем? Что она тебе сделала?
– Кого?
– Трэйси, моя девушка. Красивая, одинокая девушка у витрины магазина…она стояла там одна, дожидалась своего парня, а ты…ты убил ее. Зачем?
Я продолжал смотреть в глаза охотника и смутно начал вспоминать ту, о которой он говорил. Ах, Трэйси. Вот в чем вся проблема.
– Я был голоден, а она попалась мне на пути.
– Это все, что ты можешь мне сказать, вампир? – охотник прищурился, и в его глазах заметались огоньки гнева, а затем он махнул рукой своему бульдогу, и тот схватил Мэл за горло, следом воткнув мачете ей в живот. Я слышал ее крик даже сквозь плотное стекло, и сердце екнуло. Я дернулся, но веревки крепко держали меня. Магия, решил я.
– Прекрати, - сказал я ровным голосом. – Что ты хочешь от меня? Я виноват, суди меня, а не ее. Отпусти Мэл.
– Нет, - сказал «шапка», - Она - это то единственное, что тебе дорого. Она – мой рычаг давления. Понимаешь?
– Что тебе нужно?! – прошипел я, кипя от злости и желания разорвать его пополам, - Что ты хочешь? Мести?
– Я хочу, чтобы ты исчез с лица земли, - произнес он, - Чтобы ты больше никогда и никому не причинил вреда. Чтобы невинные девушки, вроде моей Трэйси, не попались тебе на пути, и ты не смог бы разорвать им глотки, как сделал это с ней. Я не хочу мести, вампир. Это глупо, а я не глупец. Я понимаю, что ее уже не вернуть, но других от тебя я все еще могу спасти. В общем…мое требование таково – ты должен отказаться от своего истинного бессмертия, Линч, и тогда…я освобожу Мэл. Даю тебе слово мужчины и охотника, ты знаешь, для нас это довольно серьезно. А ты, дай мне то, что я прошу. Будь мужиком и сделай это. Заставь меня поверить в то, что Мэл настолько дорога тебе, что ты отдашь за нее жизнь. Не задумываясь.
Я снова посмотрел сквозь стекло. Мэл обессилела, я слышал, как по ее щекам стекают слезы. Ей ужасно больно. Проглотив огромный ком, застрявший в горле, я вздохнул и произнес то, что думал, никогда не произнесу:
– Я согласен.
«Нет, Джуд!»– голос Мэл в моей голове прозвучал так явственно, и я взглянул на нее снова. Она плакала, качала головой, умоляя меня этого не делать. Ее прекрасное, такое родное и любимое мной лицо было так далеко, и в то же время так близко. Я безумно хотел обнять ее напоследок. Прижаться к ней, поцеловать и сказать, что действительно люблю ее больше своей жизни. Поэтому отдаю ее. За нее.
«Не смей этого делать…ты не можешь бросить меня! Борись с ними! Не покидай меня…»
Я улыбнулся ей краешком губ и послал одну единственную мысль, что крутилась у меня в мозгу на данный момент.
«Я люблю тебя, принцесса. Больше всего на свете»
И
– In nomine Margaritam Fitzpatrick, unus ex tribus sororibus nigrum, vera immortalitas dorovavshey ego sum nolite abiicere eam. Dederet. Ita fiat, fiat.
Когда я закончил, по телу разнеслось то самое ощущение, которое привело меня к истинному бессмертию. Оно словно пропутешествовало туда и обратно, а затем эхом унеслось куда-то прочь. Я снова стал обычным вампиром, каким был прежде. Меня уже нельзя было назвать тем самым Джудом Линчем. Я превратился в Джоэля Кауэра, мальчика, которого обратили в темном переулке под Берлином.
Я последний раз взглянул на Мэл и снова сказал в голове те слова, которые говорил ей всегда. Она не ответила, потому что кричала, плакала и пыталась вырваться из хватки охранника. Секундой позже произошла та самая вещь, которую я уже никогда не ожидал постичь.
Произошла моя смерть.
(от лица Мэл)
Проходили минуты, а я все еще не могла понять, что произошло. На полу, в дальнем конце огромной комнаты, рядом с окровавленным серебряным кинжалом лежала лишь куча пепла, в которую превратился Джуд. Надо мной теперь возвышался Рэндел и пара его соучастников. Блондин развязал мне руки, и я, сломленная, рухнула на пол. Теперь не было не единой возможности вздохнуть. Я просто задыхалась от горя. Преодолев расстояние, я подползла ближе к пеплу, и дрожащими руками стала его перебирать. В непонимании, в трансе. Я не осознавала, что происходит. Казалось, что это сон – ужасный, мрачный, кошмарный сон. Я дрожала и, вытирая слезы, пыталась сосредоточиться на главном – я как-то должна вернуть Джуда. Меня абсолютно не волновало то, что охотники еще здесь. Мне было все равно на то, что я сильно ранена и истекаю кровью. Была только одна цель – вернуть его.
– Нет…нет, пожалуйста… - причитала я, ползая на коленях и судорожно перебирая остатки моего любимого, - Прошу…вернись…
Но он не возвращался. Непобедимый Джуд Линч был повержен, и на этот раз все было взаправду. Мое мертвое сердце снова перестало биться, и еще раз взглянув на пепел, я разразилась рыданиями. Так больно мне никогда не было. Изнутри меня буквально рвало на части, раздирало, убивая все, что было живо во мне.
– Теперь ты станешь свободной, - услышала я тихий голос Рэндела, - Больше мир мертвых не будет властен над тобой, Мэл. Я помогу тебе заполучить то, чего ты достойна. Но пока, ты должна будешь отдохнуть. Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. И, наверное, мне жаль тебя. Но так было нужно. Это была справедливость.
Рэндел начал удаляться к дверям, и мои мысли брали надо мной верх.
«НЕТ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ТАК ПРОСТО ОТПУСТИТЬ ЕГО! – кричало мое подсознание, - ОН УБИЛ ДЖУДА! УНИЧТОЖЬ ЕГО…»
Я знала, что подсознание право. Оно хочет мести. А я? Чего хочу я?
Подняв голову, я взглянула на Рэндела – он уже уходил. Двое его последователей все еще стояли в дверях, ожидая его. Я медленно поднялась. Мое тело было повреждено и измучено настолько, что когда я встала, ноги тут же подкосились, и я еле удержалась одной ладонью о стол. Из последних сил, я пыталась прекратить рыдания, но всхлипы так и рвались наружу. Боль, словно лава, извергалась из меня, и я не могла это прекратить.