Убежище чужих тайн

Вербинина Валерия

Амалия задумалась. Значит, Надежда Кочубей пыталась найти наемного убийцу, который подстроил бы несчастный случай и избавил бы ее от соперницы. Возможно, она добилась своего… или же, разочаровавшись в своей идее из-за отказа Егора, решила взяться за дело сама.

– Вскоре после того, как новый следователь отпустил Сергея Петровича, ко мне пришел человек от господина Мокроусова, – продолжал Егор. – Вам трудно понять, что я почувствовал, когда мне снова предложили убить мадемуазель Леман… Точнее, выдать себя за ее убийцу. Но я выбивался из сил и все же не мог заработать достаточно денег, чтобы жить с Наташей так, как нам хотелось. Я долго колебался, советовался с Наташей, но соблазн оказался слишком

велик. И я согласился.

– Кто именно рассказал вам обстоятельства убийства и объяснил, как отвечать на вопросы? – спросила Амалия.

– Господин Фиалковский.

– А он мог узнать все только от господина Мокроусова, потому что Надежда Кочубей уже была за границей к тому времени, как Фиалковский сменил Курсина, – буркнула Амалия. – И если Сергей Петрович знал так много, то не исключено, что он все-таки был убийцей.

Она говорила, чувствуя все нарастающее глухое раздражение. Дело, которым она занималась, началось с тупика, и расследование привело ее снова в тупик. Что бы она ни делала, она никак не могла установить имя убийцы, но самолюбие не позволяло Амалии признаться, что она столкнулась с идеальным преступлением, которое может вообще не иметь решения.

– Я все-таки не думаю, чтобы Надежда Илларионовна сумела найти кого-то еще, – подала голос хозяйка дома. Амалия живо обернулась к ней. – Понимаете, в деревне все на виду, и если бы она заплатила кому-то за убийство, люди сразу бы заметили, как у кого-то завелись лишние деньги.

– Дело даже не в этом, – хмуро отозвалась баронесса фон Корф. – Надежда Кочубей хотела, чтобы убийство соперницы выглядело как несчастный случай. Убийство в башне выглядит как угодно, только не как несчастный случай. И оно практически прямиком привело к главным подозреваемым, а цель несчастного случая – скрыть, что убийство вообще имело место.

Егор Домолежанка посмотрел на свою странную гостью с невольным уважением.

– Я вижу, вы разбираетесь в этих делах, сударыня… Прошу прощения, госпожа баронесса.

– Тут нечего разбираться, и так все ясно, – ответила Амалия. – Вам известно, что Надежда Кочубей сошла с ума?

Егор и его жена переглянулись.

– Значит, точно она француженку зарезала, – объявила Наталья. – Сергей Петрович все же не таковский был человек, чтобы так со своей женщиной поступить. Зарезала и всех заставила за свой грех расплачиваться, но бог все видит. Покарал он ее, когда она была уже уверена, что все ей с рук сошло.

У Амалии на языке вертелся вопрос: «Вашего мужа он тоже покарал, надо полагать, раз он понес наказание за чужое преступление?» – но она сдержалась. Восстанавливать против себя хозяев сейчас было вовсе ни к чему.

– Вспомните, пожалуйста, господин Фиалковский говорил вам что-нибудь определенное про нож, которым зарезали мадемуазель Леман? – спросила Амалия.

– Да ничего такого, – подумав, ответил Егор. – Он только велел мне сказать, что я выбросил его в болото.

– К попелюхе, – добавила Наталья, недобро щурясь.

– И где вы его взяли? То есть не вы, конечно, а…

– Да, сударыня. Мне велели сказать, что я его купил. Хорошо, что у меня не спрашивали, где именно, – добавил хозяин.

– Насколько я понимаю, нож все же нетрудно купить, разве нет?

– Да у меня в ту пору денег совсем не было, чтобы что-то покупать, – признался Егор. – Но меня, к счастью, никто не спрашивал. С них довольно было того, что я во всем сознался. В Сибири, конечно, тяжело было, но другие люди живут, так что я тоже привык. Люди попадаются самые разные – и кто казенные деньги растратил, и господа разные… Я грамотный, но там стал читать столько, сколько никогда раньше не читал. Вроде и фантазии, книжки эти, – продолжал Егор, любовно глядя на книжные переплеты, – а прочитаешь

иногда что-нибудь, и на душе легче становится. И самое странное, что герои-то все выдуманные, и ты понимаешь, что на самом деле их вроде как никогда и не было, но воспринимаешь их как близких знакомых. Читаешь и видишь, с кем мог бы подружиться, а к кому и на версту бы не подошел. А женщины попадаются такие, каких в жизни и не встретишь – и красавицы, и умницы, и все, что угодно. Совсем как вы, госпожа баронесса, – простодушно заключил он.

Глава 21. Преступление не будет раскрыто

Амалия была уверена, что в любом деле действие в конечном итоге позволяет продвинуться вперед, даже если поначалу кажется, что оно не приносит никакой пользы. Путь к успеху вымощен неудачами, разочарованиями и сомнениями в себе, которые кажутся такими значительными в тот момент, когда их переживаешь, но которые первая же удача сразу же сводит на нет. Однако баронесса фон Корф должна была признаться себе, что ей впервые встретилась ситуация, любые действия в которой были практически бесполезны. Она словно попала в заколдованный круг, из которого не могла выйти даже при том, что за истекшие дни узнала массу новых подробностей – ни одна из которых, впрочем, не давала определенного ответа на самый главный вопрос: кто же убил Луизу Леман.

«Стоило тащиться в Полтавскую губернию, а оттуда в Черниговскую, – размышляла рассерженная Амалия, – только для того, чтобы узнать, что в Сибири Егор Домолежанка пристрастился к чтению, а Надежда Кочубей когда-то намекала ему, что щедро заплатит, если с ее соперницей приключится несчастье! И вообще, судя по всему, никто не знает, что именно произошло в этой чертовой башне, кроме двух человек, один из которых к тому же не в своем уме. Стало быть, если не случится чуда и господин Мокроусов не расскажет нам всю правду, – а с какой стати ему это делать? – тайна гибели Луизы Леман так и останется тайной и преступление никогда не будет раскрыто. Можно думать все, что угодно, и строить любые предположения, дальше них дело все равно не идет. Луиза Леман могла прийти в башню раньше времени, потом появилась Надежда, и женщины поссорились, да так, что дошло до убийства. Вместо Надежды мог быть Сергей Петрович, или же они пришли с Надеждой вдвоем, и опять же все кончилось ссорой и убийством… Как же мне все это надоело! Ни малейшего просвета, чем больше узнаю, тем больше вопросов возникает… Хотя, с другой стороны, на что можно надеяться двадцать лет спустя, когда даже такой, как Курсин, не смог по горячим следам установить имя убийцы?»

Амалия была задета за живое, и даже то, что дело Луизы Леман никак не касалось ее лично, не могло ее утешить. Она никак не хотела смириться с мыслью о том, что, если в ближайшее время не выяснится что-то новое, ей придется отступить. И в свою усадьбу она возвращалась не в самом лучшем настроении. Общество Луизы, которая почти всю дорогу молчала или ограничивалась минимально необходимыми репликами, тоже не добавляло баронессе фон Корф оптимизма.

Коляска подъехала к крыльцу, на котором уже стоял Августин Фридрихович. Он подал руку Амалии и помог спуститься ей, а затем ее спутнице.

– Все хорошо? – спросила Амалия после того, как она обменялась с управляющим первыми репликами. – Надеюсь, паровая молотилка оправдала ваши ожидания?

– Да, все очень хорошо, – серьезно ответил Августин Фридрихович. – Ваш дядя здесь, он приехал утром, и с ним еще один человек.

Амалия застыла на месте. Она отлично знала, что дядя Казимир еще менее, чем она, жалует деревню и что вытащить его летом из Петербурга – задача, которая не каждому под силу.

– Вот это новость! – вырвалось у заинтригованной Амалии. – А что за человек, которого он привез с собой?