Убежище чужих тайн
Шрифт:
Вероятно, действия Амалии могли бы озадачить беспристрастного наблюдателя, буде таковой объявился бы поблизости, потому что баронесса фон Корф зачем-то стала тщательно осматривать все холодное оружие, которое попадалось ей на глаза. Она снимала со стен кинжалы, которые генерал развесил там в память о службе на Кавказе, и вытаскивала их из ножен; она выдвигала ящики и изучала их содержимое, ничего не пропуская; и как раз когда она перешла в комнату своего отца, она услышала в коридоре осторожные шаги и убедилась, что была права в своих предположениях.
– Вы можете войти, – крикнула она, не
Дверь заскрипела, растворяясь. На пороге стоял дядя Казимир, и хотя он пытался делать вид, что ничего особенного не происходит, было заметно, что он смущен и, пожалуй, нервничает.
– Где он? – спросила Амалия, отбросив всякие околичности. Она повернулась к своему родичу и воинственно отбросила со лба светлую прядь, выбившуюся из прически.
– Ты это о чем? – спросил Казимир.
– Я говорю о кинжале, которым убили Луизу Леман, – пояснила Амалия, не сводя с родича огненного взора. – Может, расскажешь, что ты с ним сделал?
Глава 22. Кинжал
Дядя Казимир задумчиво потер бровь, бросил быстрый взгляд через плечо и, убедившись, что их никто не видит и не слышит, переступил через порог, после чего мягким кошачьим движением затворил дверь. И странное дело, теперь она даже не скрипнула.
– Как ты догадалась? – с любопытством спросил он.
– Вы с самого начала говорили о кинжале, хотя другие употребляли слово «нож», – объяснила Амалия. – Если человека зарезали, речь обычно идет о ноже, тем более что кинжал – не такое уж частое слово и к тому же немного литературное.
– Неужели? – пожал плечами Казимир. – Напоминаю тебе, если ты забыла, что русский вообще-то не мой родной язык и все эти нюансы я могу не чувствовать.
– Вам достаточно месяца общения, чтобы на любом языке заговорить как на своем родном, – парировала Амалия, – так что не пытайтесь сбить меня с толку. Даже доктор Гостинцев не сразу определил, что речь шла именно о кинжале, но вы говорили только о нем. Значит, вы его видели, а раз так, вам должно быть известно, что с ним стало дальше. Где он?
– В гостиной, в старом комоде. Третий ящик сверху. – Амалия сделала движение к двери. – Там сейчас управляющий сидит. Лучше потом, когда он уйдет.
– Но ваш рассказ я желаю услышать сейчас, – ответила Амалия, делая упор на последнее слово. – И не вздумайте что-нибудь от меня утаить.
– Тогда я, пожалуй, сяду, – спокойно ответил Казимир и, как всегда, выбрал для себя лучшее место – в глубоком уютном кресле, спиной к окну, чтобы солнце не слепило глаза. Амалия опустилась на стул, мрачно косясь на своего непредсказуемого родича.
– Как тебе известно, мы ехали по дороге. Твой отец собирался подбросить меня к Кочубеям, а сам отправился бы в Полтаву. Но тут он заметил на ветке шаль Луизы, встревожился, и мы отправились ее искать. В овраге мы обнаружили ее труп. – Казимирчик слегка поморщился. – Твой отец уехал, а меня оставил сторожить ее тело. Не буду тебе говорить, о чем я думал, видя в двух шагах от себя изуродованное тело женщины, которая совсем недавно вешалась мне на шею и была полна жизни. Я походил туда-сюда, чувствуя себя не в своей тарелке. Под ногами у меня шуршали прошлогодние листья, где-то кричала
– Потому что ее убили кинжалом моего отца? – спросила Амалия, дернув ртом.
– Совершенно верно. Если тело найдено на твоей земле, ты еще можешь утверждать, что ты ни при чем и убийца притащил его сюда нарочно; но если и орудие убийства принадлежит тебе, никто не поверит, что это случайность. Любой следователь прежде всего начнет выяснять, какие отношения у тебя были с жертвой, и что бы он ни нашел, это будет лишним доказательством против тебя.
– А какие отношения были у моего отца с Луизой?
– Никакие, но он – мужчина, а она – женщина. В данных обстоятельствах этого бы вполне хватило, поверь. И даже если бы он доказал, что она его не интересовала, ничто не помешало бы доктору Гостинцеву проговориться, что он видел, как Луиза за два дня до смерти вешалась мне на шею. Ты скажешь, что это не повод, чтобы ее убивать, но фантазия у людей работает вовсю, и именно тогда, когда не надо. Что, если я собирался жениться на Ольге, но у меня интрижка с Луизой, она пригрозила рассказать все Ольге, и я из-за этого ее убил? Поэтому я решил не искушать судьбу. Я огляделся, убедился, что меня никто не видит, и спрятал кинжал во внутренний карман.
– Я хотела бы прояснить один момент, – вмешалась Амалия. – Вы уверены, что кинжал был брошен рядом с телом, а не торчал в ране?
– У меня хорошая память. Он лежал рядом с телом.
– Не понимаю, почему, – заметила Амалия, хмурясь. – Если рассуждать логически, то кинжал должен был торчать в последней ране, которая была им нанесена.
– Возможно, Мокроусову было удобнее перевозить тело без торчащего в нем кинжала, – спокойно заметил Казимир. – Или он вытащил кинжал машинально, не соображая, что делает. Объяснений может быть предостаточно.
– Что вы сделали после того, как спрятали кинжал в карман?
– Ничего особенного. По правде говоря, я как следует осмотрел все вокруг, чтобы убедиться, что больше никаких улик против нас нет. Затем я сел на какой-то камень и стал ждать, когда вернется твой отец. Я собирался как можно скорее вернуться домой, вычистить кинжал и вернуть его на место, пока никто ничего не заметил, но не тут-то было. Как только я увидел лицо следователя, я сразу же понял, что мне надо быть очень осторожным, потому что, если он что-то заподозрит и догадается меня обыскать, нам конец. Поэтому я стал ворчать: мол, почему нас не отпускают, я хочу играть в карты с Виктором, у них дома отличное вино, и убийство – вовсе не повод для того, чтобы не обедать. Понимаешь, – доверительно прибавил Казимир, – когда люди считают тебя бездушной сволочью, с ними легче иметь дело, потому что они ничего от тебя не ждут.