Убежище

Новак Бренда

— А как же то, что я опозорила отца, как ты сама сказала? Разве Джед сможет простить мне такое?

Если Фейт и услышала в голосе Хоуп сарказм, то никак этого не показала. Она смотрела на старшую сестру с искренней заботой, как и всегда.

— Ему придется простить. В Библии говорится «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».

Хоуп знала, что говорится в Библии. Строфа за строфой вбивались в нее с самого рождения. Ей очень неохотно позволяли

читать что-то, кроме нее. Но за последние одиннадцать лет она ни разу не открыла Священную книгу. С тех пор, как уехала. Из-за того что священные писания использовали как инструмент, чтобы заставить ее жить так, как она не хотела… один только вид черной кожаной обложки вызывал у нее приступ клаустрофобии.

— До седмижды семидесяти раз [7] , — пробормотала она.

— Верно, — подтвердила Фейт. — Если ты вернешься домой, святые братья будут настаивать, чтобы папа простил тебя, если он сам этого не сделает. И вы с Боннером наконец будете вместе.

Они с Боннером…

— Вместе с еще парочкой моих сестер и вдовой Филдс?

— Это так ужасно?

— Для тебя, возможно, и нет.

— Тогда выйди за кого-нибудь, кто тоже не хочет жить по «принципу». Может, даже за кого-то вне общины. В Супериоре же есть люди, которые не придерживаются многоженства. И в других городках, здесь поблизости. Не надо отъединяться от нас целиком и полностью.

7

Полная цитата «Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Евангелие от Матфея, глава 18).

— Я считала, что, если выходишь замуж за кого-то вне общины, то Небеса от тебя отвернутся, — сказала Хоуп просто из желания услышать, что ответит сестра.

— Я не знаю, Хоуп, — сказала Фейт. — Не буду притворяться, что много знаю о Небесах. Если они и существуют, то мне сложно в них поверить. С тех пор как я вышла за Эрвина… ну, мама бы сказала, что это мою веру проверяют на прочность. — Она слабо улыбнулась. — Но я теперь уже не уверена, что учение церкви действительно истинно. Если это так, почему только мы в него верим? Мы же не единственные люди на земле, которые попадут на Небеса. В любом случае я знаю одно: семья — это единственное, что у нас есть в этой жизни. И мы скучали по тебе. У папы, может, и тридцать пять детей, но у мамы только пять, и ты одна из нас. После твоего отъезда она так больше и не стала прежней.

Хоуп не сдержалась и взяла за руку младшую сестру. Они потеряли одиннадцать лет, и ничто им не восполнит этого времени. Ей было жаль, что она причинила боль своей матери.

— Фейт, я ценю то, что ты говоришь. Правда, ценю, — сказала она. — Я бы не уехала, если бы за этим стояло просто мое желание. Но я не могу вернуться. Если я не буду жить по «принципу», Джед не позволит нам с тобой общаться. Он слишком боится, что я уведу от его веры тебя и других детей. Кроме того… — Хоуп заколебалась, не желая расстраивать сестру своим напором.

— Кроме того?.. — спросила Фейт.

— Я не хочу возвращаться сюда, — призналась Хоуп. — Я не могу жить там,

где мной будут манипулировать с помощью чувства вины. Я не могу подчинять свою волю мужчине, поскольку больше не считаю, что женщины — низшие существа. И я не могу верить, что наше единственное предназначение состоит в том, чтобы рожать детей. У нас есть много других талантов и возможностей. И я не могу верить, что у Бога так мало сострадания к Его дочерям, что Он ждет от нас, что мы будем отдавать нашим мужьям больше, чем получаем.

Ответом на ее слова было молчание. Хоуп смутилась страсти в собственном голосе и поняла, что ее слова, скорее всего, показались сестре слишком радикальными. Но она провела много лет мучительно размышляя о том, во что верит, а во что нет, и не могла спокойно говорить о сделанных ею выводах.

— Не буду говорить, что ты не права, — сказала Фейт. — Я этого не знаю.

— Тогда как же ты смогла сделать это? — спросила Хоуп. — Как ты смогла остаться здесь и пустить в свою постель Эрвина?

— Я говорила себе, что моя неудовлетворенность идет от Сатаны, который старается увести меня от истины. Но, как ты уже, наверное, догадываешься, — она подвернула платье вокруг ног, — это не сработало. Иначе меня бы сейчас здесь не было. Я была бы защищена от твоего «опасного влияния», как сказал сегодня папа, после того как ты ушла из парка.

— Очень мило с его стороны, — пробормотала Хоуп. — Предполагаю, что он несколько иначе относится к блудным родственникам, чем библейский отец?

— Он сказал, что библейский блудный сын был скромным и раскаивался. — Фейт посмотрела в сторону кладбища. — Если тебе от этого станет легче, думаю, ему было трудно от тебя сегодня отвернуться.

Хоуп не хотелось это обсуждать. У нее не осталось к отцу никаких чувств. А положительных и раньше было слишком мало, чтобы от них отталкиваться.

— А что мама говорит насчет твоей проблемы с Эрвином?

— Говорит, что рождение ребенка мне поможет. Но она признает, что одиночество, скорее всего, никуда не исчезнет.

— Ты не считаешь, что это трагедия?

— Что именно?

— Знать, что тебе уготована жизнь в одиночестве до конца своих дней, а ты красивая, здоровая и тебе всего восемнадцать?

Фейт прикусила губу, обдумывая слова Хоуп.

— Думаю, что она считает, что это бремя, которое должны нести женщины, и нести вместе, — сказала она наконец.

— Почему? — спросила Хоуп.

— Ради большей награды, которую мы получим после смерти.

— Но ты сказала, что не уверена в правильности учения церкви. А это означает, что твоя жертва может оказаться совершенно напрасной.

Молчание.

— Ты не обязана оставаться здесь, Фейт, — сказала Хоуп. — Есть еще весь остальной мир.

— А как же мама? А сестры? У меня здесь племянники и племянницы и все друзья.

Хоуп заметила, что она не упомянула ни мужа, ни отца.

— Ты не можешь прожить всю жизнь ради других людей, — сказала Хоуп. — Позволь им принимать собственные решения и сама решай за себя.

— Но я не такая сильная, как ты, Хоуп. Я не уверена, что смогу жить самостоятельно. Кроме того, иногда слова церкви проникают мне в душу. Иногда я думаю, что папа прав.