Убежище
Шрифт:
— Ты, должно быть, много зарабатываешь, — предположила Фейт. — У тебя самый очаровательный дом из тех, что я видела.
— Нет, не очень много, — со смешком сказала Хоуп. — Но ведь мы с тобой росли в одном доме, помнишь? Я отлично умею экономить.
Фейт подняла бровь:
— У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.
— Не будь к себе слишком строгой. Это просто мой вариант «Детей из товарного вагона» [9] . Помнишь ту книжку? Я читала ее тебе, когда ты была маленькая.
9
«Дети
— Помню, — кивнула Фейт. — Она была моей любимой.
— Может, это звучит глупо… но, когда после отъезда из Супериора у меня настали трудные времена, я представляла себя, одной из этих детей, когда искала нужную вещь или делала ее из того, что кто-то выбросил. — Хоуп перешла на кухню и проверила автоответчик. Никаких звонков. Как обычно.
— Я все еще не могу поверить, что ты все это сделала сама.
— Да ерунда. — Хоуп решила сменить тему. От восхищенных слов сестры она начинала чувствовать себя виноватой в том, что у нее есть так много, а у родных так мало. — Ты говорила, что жила с двумя другими женами Эрвина. С кем именно?
Фейт остановилась перед кухонной этажеркой из темного чугуна, где Хоуп хранила макароны и крупы в специальных банках различной формы.
— Помнишь Айлу Джейн?
— Эту старую каргу?
На губах Фейт мелькнула улыбка.
— Она из нас единственная, кто смеет ставить Эрвина на место. Ему нравится, как она готовит, а другого ему от нее и не надо. И ее это очень устраивает. Время, проведенное рядом с ней, — единственное светлое пятно моего брака с Эрвином. Она взяла меня под крылышко, как родную дочь. Все равно ее старшая примерно моего возраста. А вот вторая жена Эрвина, Чарлин, мне не нравится. Она тоже живет с нами. С ней трудно ладить, да и с ее детьми тоже. За исключением разве что маленькой Сары. Ей всего семь, но Чарлин совсем не уделяет ей внимания, поэтому Сара проводила большую часть дня со мной.
— Чарлин хорошенькая?
— Я думаю, что да. Она родила Эрвину десятерых детей, а значит, угодила ему.
Хоуп была не согласна с такой шкалой женского успеха у мужчин, но понимала, что Фейт нужно время, чтобы понять и приспособиться.
— Он проводил с Айлой Джейн и Чарлин много времени?
— Мало, и со своими детьми тоже. Когда он переселил меня в тот старый дом на Фронт-стрит…
— Только не говори, что в тот желтый и огромный, — перебила ее Хоуп. — Мы считали, что в нем водятся привидения, помнишь? Мы подзадоривали друг друга нажать на звонок и потом сломя голову убегали прочь.
— В то время в доме жили Андерсоны, и мать сестры Андерсон, леди Берд, часами сидела на чердаке в кресле-качалке.
— Мне казалось, она умерла.
— О да, а ее сын был отлучен от церкви за кражу с продуктового склада. Таким образом Эрвин и получил этот дом.
— И вы там жили?
— Последние
Хоуп стала рыться в застекленном буфете в поисках двух кружек.
— И ты считаешь, что это из-за ребенка? Ты говорила о том, что твоя беременность сделала тебя для него «непривлекательной».
— Он утверждает, что хочет дать мне немного покоя, поскольку беременность может доставлять неудобства. Это не в стиле Эрвина. Я знаю, что он просто мной не интересуется.
— Ты это серьезно?
— Наверное, сейчас он просто отвлекся на свадьбу с Рэйчел. — Фейт опустилась на табурет у кухонного стола.
Миллион резких слов об Эрвине уже готов был сорваться с губ Хоуп, но она не озвучила ни одного. Поставив чашки на стол, сказала:
— Я подумала, что нам с тобой не помешает выпить по чашечке горячего какао, перед тем как идти спать.
Фейт покачала головой:
— Я не хочу, спасибо. Я слишком устала. И единственное, чего я хочу, — это лечь в постель.
Хоуп убрала чашки, втайне благодарная сестре за отказ. Она сама едва не падала от усталости.
— Твоя комната в конце холла, — сказала она и пошла по дому, включая везде свет. Ее сандалии громко щелкали по полу. Остановившись в первой комнате справа, что была расцвечена розовым и желтым оттенками и украшена баттенбургским ленточным кружевом, она поманила Фейт внутрь.
— Красиво, — сказала Фейт, остановившись у изножья кровати и оглядывая комнату.
— Располагайся, а я пока найду тебе ночную рубашку и зубную щетку, — сказала Хоуп от двери. — Завтра мы пройдемся по магазинам и купим тебе одежду и туалетные принадлежности.
— Разве тебе не надо идти на работу?
— Не раньше вечера. Я ведь медсестра, и мои часы работы варьируются. Завтра у меня ночная смена.
Сестра затеребила юбку, и Хоуп вспомнила, что мать часто так делала, когда нервничала.
— Фейт, я знаю, что тебе сейчас все кажется странным, — сказала Хоуп. — Но тебе здесь будет хорошо, я обещаю. Завтра мы купим тебе все, что нужно.
— А это не будет слишком дорого?
— Слишком не будет. У меня есть деньги.
Фейт, кажется, все еще чувствовала себя неловко, и Хоуп попыталась уверенной улыбкой развеять ее чувство незащищенности:
— Тебе не о чем волноваться.
— Хорошо. — Она стала разбирать постель.
Хоуп пошла к себе в спальню за обещанными вещами, но сестра крикнула ей в спину:
— Хоуп?
— Да?
— А что, если я тебе надоем? Или у нас кончатся деньги, или… еще что-нибудь?
У Хоуп сжалось сердце. Как же ярко она помнит, каково это, когда кажется, что земля в любой момент может уйти из-под ног. Она до сих пор старалась защититься от этого. Вот почему она так много сделала, чтобы этот дом стал ее домом. Только здесь она могла чувствовать себя в полной безопасности.
— Ты можешь мне надоесть, а я могу надоесть тебе. Но это не изменит того, что мы — сестры, Фейт. Этот дом всегда будет открыт для тебя. Мы обе постараемся жить так, чтобы не мешать, а помогать друг другу.