Шрифт:
Единственный заключенный в комнате для допросов состоял из двух женщин и мужчины.
Женщины, Ми и Зи Диямен, выглядели однояйцевыми близнецами — или естественными, или клонированными. Седые, несмотря на внешнюю молодость, худощавые и более хрупкие на вид, чем любые из немногих синхросвязанных людей, которых я видела (а те, начиная
Сидящий между ними Эрнест Гарриман смотрелся медведем: округлые плечи, румяное лицо, массивный, но не толстый. Он был или довольно стар, или в последний раз проходил омолаживание настолько давно, что по виду мог быть отцом этих женщин. Впечатляющая внешность и вызывающая улыбочка противоречили другим его чертам, выдающим слабость характера: водянистые глаза, отвислые щеки и скошенный от нижней губы подбородок — словно ему не терпелось слиться с выпуклостью толстой шеи.
Троица сидела за столом, при этом близнецы держали хрупкими пальчиками толстые запястья Гарримана.
Наблюдая этот уютный триптих, было невозможно отделаться от впечатления, что женщины в нем не более чем принадлежности Гарримана, но я знала достаточно о состоянии, в котором они теперь пребывали, чтобы понимать — это лишь иллюзия, которую они вполне могли поддерживать ради обретения психологического преимущества перед своими тюремщиками.
Реально же эти трое были не только равны, но и составляли единую личность. Они были связаны ближе, чем любовники, чем братья или сестры. И отдельными людьми они были в меньшей степени, чем конечности единого композитного организма. Но передо мной сидели трое.
— Они не притворяются, — произнесли в унисон Осцин и Скай Порриньяр.
Эта пара, сидящая по бокам от меня — как и худощавые женщины по бокам мужчины-медведя по другую сторону силового поля с односторонней прозрачностью, — тоже была единым синхросвязанным разумом, управляющим одной комбинированной личностью. Когда мужчина Осцин и женщина Скай говорили одновременно, как делали почти всегда, они меняли тональность индивидуальных голосов так, что получался общий голос, звучащий как будто не из двух ртов, а из какой-то точки между ними.
Вряд ли я к такому привыкну, даже, через несколько лет после того, как они вошли в мою жизнь. Я уже не вздрагиваю от их вокальной гимнастики, но они никогда не утрачивали восхитительной способности удивлять.
В отличие от Дияменов, которых словно привлекала хрупкость, Порриньяры выглядели образцами физического совершенства: тренированные атлеты, работавшие до нашей первой встречи монтажниками-высотниками. Они не были одинаковыми, как Диямены: Осцин выше и массивнее, чем стройная и атлетически сложенная Скай, с мелкими чертами лица, в то время как его лицо было угловатым и почти квадратным. Тем не менее у них имелось и много общего — от одежды, которая обнажает больше кожи, чем скрывает, и очень коротко стриженных светлых волос до острого совместного разума, читающегося в обеих парах глаз.
— Вы уверены? — задала я дурацкий вопрос.
Дурацким он был потому, что Порриньяры никогда не сообщали мне свои выводы, если не были в них уверены.
— Да, Андреа, — подтвердили они. Я наблюдала за их дыханием, движениями глаз и даже пульсом, видимым по биению вен на запястьях.
Я взглянула по очереди на Осцина и Скай, зная, что это лишнее, но мне до сих пор кажется, что я пренебрегаю одним из них, если весь контакт взглядов достается другому.
— Вы очень старались.
Они кивнули в унисон:
— Ну, да.
— И?
— Насколько я могу судить, они идеально синхронизированы. Разумеется, могут возникнуть различия в обстоятельствах, когда одно тело более или менее здорово, чем другое, или занято физической активностью, но автономные функции связанных компонентных тел имеют тенденцию достигать равновесия, когда все прочие факторы становятся одинаковыми. И я считаю, что они те, кем себя называют: единое целое. Не только исходные Ми и Зи Диямен, но и этот Гарриман.
Сидящая позади нас прокурор Лайра Бенгид постучала зелеными наманикюренными ноготками по украшенному драгоценными камнями серебряному браслету на левом запястье:
— Примерно таким способом и мы пришли к этому выводу, Андреа, хотя у нас ушло несколько дней медицинских исследований на подтверждение того, что твои друзья смогли понять за столь непродолжительное время.
— А меня удивляет, что у вас на это ушли дни, — заметили Порриньяры. — Состояние настоящего синхросвязывания имитировать почти невозможно. Большинство неподготовленных одиночных разумов, пытающихся изобразить синхронность, уже в течение нескольких минут совершают какую-нибудь серьезную ошибку.
Бенгид нахмурилась:
— Значит, вот как вы нас называете? Одиночные разумы?
Они усмехнулись:
— Индивидуум, ставший Скай, и индивидуум, ставший Осцином, тоже были одиночными разумами всего несколько лет назад. Этот термин не имеет пренебрежительного смысла, он всего лишь описательный.
Бенгид не стала закатывать глаза, но выдержала достаточно долгую паузу, чтобы продемонстрировать здравый скептицизм:
— Все правильно. Как бы то ни было, подтверждение этого состояния в их случае было не таким уж простым. Они даже не пытались говорить синхронно, как вы. По какой-то причине они общаются только через Гарримана.
— Это необычно, — подтвердили Порриньяры. — В большинстве случаев связанные люди не отдают предпочтения одному телу, если другое сохраняет работоспособность.
— Тем не менее это так, — сказала Бенгид. — На вопрос, заданный любому из них, даже если их рассаживали по разным комнатам, мы получали ответ через Гарримана… или не получали совсем.
Я почесала колючую щетину на недавно выбритой голове.
— То, что он отвечал на вопросы, заданные вне пределов слышимости, тоже можно считать веским доказательством связанности.